В телеграм-канале Школы искусств и культурного наследия вышло новое интервью. На этот раз с Лией Чечик, директором-организатором Школы искусств и культурного наследия. Лия рассказала о впечатлениях о первой годовой программе ДПО «Современный музей», магистратуре «Музейные исследования и кураторские стратегии», своем опыте работы в Еврейском музее и Центре толерантности в Москве, присоединении к команде Европейского, партнерстве Школы искусств и Эрмитажа и планах по развитию Школы.
Приводим отрывок из материала:
— На чем основано партнерство Школы искусств и Эрмитажа? Кажется, что это похоже на Школу искусств при Лувре, где при большом универсальном музее есть научно-образовательная институция, которая готовит для нее кадры.
Да, я держала в голове этот пример — у них есть изучение истории искусств, реставрации, археологии. Кроме того, примером служит Институт Пратта в Нью-Йорке, где очень много программ и курсов, связанных с практикой музейного дела, где изучают разные исследовательские и проектные оптики и много взаимодействуют с Музеем Метрополитен. Работа Школы искусств, конечно же, в первую очередь опирается на работу и коллекции Эрмитажа — это невероятное преимущество школы, и спасибо Михаилу Борисовичу Пиотровскому за его искреннюю поддержку и участие в нашей работе.
Тем не менее мне хочется осваивать весь город. Петербург в этом плане — самое классное место, потому что здесь очень много независимых инициатив, в отличие от Москвы, где существуют большие проекты-блокбастеры, которые подавляют все мелкое. Я как «не местная» сразу столкнулась с концепцией противостояния огромного Эрмитажа со всем маленьким, что существует вокруг, но, мне кажется, что здесь не должно быть места противостоянию — нужно придумать, как взаимодействовать друг с другом. Я бы хотела, чтобы Школа искусств стала точкой встречи для разных музейных проектов и событий, аккумулировала вокруг себя лучших специалистов, вносила свой вклад в развитие культурной среды города.
— Уже сейчас у студентов проходит много занятий в Эрмитаже. Например, во время практики или курсов Алексея Олеговича Ларионова. Кроме того, там прошла часть занятий ДПО и начали проходить занятия музейной магистратуры. Музей все больше и больше входит в учебную программу. Кажется, что такого плотного взаимодействия с ним больше ни у кого нет?
У Эрмитажа есть отношения с СПбГУ, Питерской Вышкой, со Штиглицем, на практику приезжают студенты из МГУ. Меня все время спрашивают, кто наши конкуренты, но я не считаю, что у нас есть конкуренты. Не потому, что мы такие уникальные или другие, а потому, что таких образовательных программ должно быть много. Институций много, студентов много, страна большая, но мы до сих пор видим повсеместный кадровый голод. Многие столичные музеи открывают свои региональные филиалы, появляются независимые центры современной культуры, музеи с локальной историей — везде нужны люди с подготовкой, поэтому образовательным институциям нужно не конкурировать, а сотрудничать в этом процессе.
Как у искусствоведов, у музейщиков предусмотрена практика в Эрмитаже, и я надеюсь, что мы все больше будем вписываться в текущие музейные проекты. Мне очень хочется, чтобы работа студентов на этой музейной программе была связана с конкретными эрмитажными проектами, чтобы это было полезно и студентам, и музею. Судя по тому, что я видела за последний год, сотрудники музея в этом тоже очень заинтересованы.
— Будущее непредсказуемо, но какие у вас планы, как вы видите дальнейшее развитие Школы искусств? Чего вы хотите? О чем пока только мечтаете?
Конечно, на ближайший год все мое внимание будет сосредоточено на новой магистерской программе, но очень важно сделать так, чтобы все три профиля гармонично сосуществовали и Школа развивалась как единый стройный организм, чтобы это был общий процесс, в который на равных вовлечены все преподаватели, сотрудники и студенты.
У нас есть две лаборатории: палеогеномики и искусственного интеллекта. Палеогеномика казалась самым загадочным элементом Школы, но теперь мы разобрались, как ее встраивать в учебный и общий исследовательский процесс. Маленькая археологическая ДПО имела большой успех, мы будем ее повторять, и я бы хотела сделать еще много разных ДПО, потому что у нас есть разные компетенции, которыми хочется делиться, у нас есть база наших лабораторий и научно-исследовательского комплекса Эрмитажа и мы умеем это делать.
Оказалось, что сложнее развить лабораторию искусственного интеллекта, потому что для этого нужно придумать, какие прикладные задачи она может решать. Мне бы хотелось, чтобы мы развивали Digital Humanities в связке с визуальной культурой, чтобы в новой магистратуре, где ребята изучают гуманитарные науки и знакомятся с программированием, рождались идеи, как это можно применять. Для этого также нужен международный опыт, череда воркшопов, симпозиумов, конференций, в которых мы бы поняли, в каком направлении двигаться и какие проблемы решать — пока это самое сложное. Это тактические задачи.
Нам важно сделать так, чтобы первый экспериментальный запуск большого ДПО, в который я была максимально вовлечена, дальше превратился в самоходный проект, который стал бы устойчивым и воспроизводил себя год от года. Я поняла, что в современных условиях наша жизнь и работа в музейной сфере — проектная. Если случился один проект — это уже классно, но очень хочется, чтобы он прожил еще сколько-то лет.
Есть какие-то глобальные амбиции и мечты, но о них смешно заявлять…