По приглашению факультета антропологии и профессуры BP по антропологии миграции.
Модерность предполагает изменения, но с конца Холодной войны скорость изменений повысилась, словно модерность перешла на движение на повышенной передаче. В таких областях как технологии, туризм, потребление энергии, миграция и мобильность глобальные изменения происходят стремительнее, чем когда бы то ни было. Вместе с тем есть большие опасения относительно направления, в котором движется современный мир. С начала XIX века прогресс и развитие связаны с ростом потребления энергии, и в глобальном масштабе с 1800 года оно выросло в 30 раз, тогда как численность населения увеличилась только в 7 раз. Современный мир понимает, что для сохранения самих условий его существования необходимо сокращать углеродные выбросы. Это напряжение между экономическим ростом и экологической безопасностью является ключевым вопросом начала XXI века. В лекции будет говориться о «перегретом мире», в котором изменения ускорились и вышли из-под контроля, с серьезными последствиями для социальных идентичностей, экологической безопасности и экономической стабильности. Это турбулентный, парадоксальный мир, которому, во избежание столкновений и заторов, требуются новые правила движения. В лекции также пойдет речь о том, почему именно социальная антропология может сделать существенный вклад как в понимание современных кризисов, так и в поиск их разрешения.
Томас Хюлланд Эриксен – профессор социальной антропологии Университета Осло. Проводил полевые исследования в Тринидаде и на Маврикии, его научные работы посвящены различным проблемам идентичности, национализма, глобализации. Т.Х. Эриксен известен как автор нескольких учебников по антропологии. На русский язык переведены такие его книги как "Тирания момента. Время в эпоху информации" (М., 2003) и «Что такое антропология?» (М., 2014).
12 и 13 ноября в рамках профессуры BP по исследованию антропологии миграции и очередного заседания семинара «Транснациональные и миграционные исследовани»я в ЕУСПб выступил профессор социальной антропологии Университета Осло Томас Хюлланд Эриксен, автор недавно появившейся на русском языке книги «Что такое антропология», а также книг ставшей классикой современной антропологии – «Этничность и национализм», «Малые места и большие проблемы».
Его выступления были посвящены вопросу идентичности, который в «перегретом мире» (an overheated world), как называет доктор Эриксен глобальную цивилизацию после 1991 года, превращается в кризис идентичности – потерю контакта с тем, кем человек себя мыслит и претендует быть. Этот кризис есть вызов для современной антропологии, которая должна принимать активное участие в обсуждении тех самых large problems, отражающихся в самых разных «малых местах» – шахтерский городок в Австралии, район Осло, плантация в Сьерра-Лионе. Проблемы, которые, перегревая мир, стимулируют его увеличивающуюся super-diversity – проблемы роста населения, потребления энергии, роста мобильности мигрантов и туристов и огромного прогресса в скорости связи, и все это открывает новые возможности для сравнительно-антропологического анализа. Они отражаются в невероятном увеличении количества людей в Африке (исключая ЮАР), которые за последние 7-8 лет получили возможность пользоваться интернетом, или в росте количества мигрантов в Осло с начал 1990-х гг. За незначительный относительно их истории период времени такие города как Нуакшот или Могадишо стали городами с населением более миллиона человек. То, что все эти изменения означают в человеческом измерении, и является актуальным для антропологической науки на ее современном этапе.
Профессор Эриксен подробно остановился на том, что super-diversity означает для Осло. С 1991 года – ключевой временной и социальной координаты для Эриксена – этот город становится привлекательным рынком труда для иммигрантов. И хотя в настоящее время первую позицию по численности среди них занимают поляки, идентичность «иммигранта» аттрибутируется мусульманам – пакистанцам, иракцам, сомалийцам. Идентичность людей становится неразличимой, исчезают границы, символические или реальные, между крупными группами мигрантов, проживающих вместе и конструирующие ее («еврейский район», «индийский район»), что было справедливо для мира до состояния что super-diversity (термин немецкого антрополога С. Вертовека для описания Лондона 21 века). Теперь же мир задает все увеличива-ющиеся конфигурации сложности, которые можно описать с помощью противопоставления двух небольших норвежских городов, недалеко от Осло, - Фурусета и Крагерё. Первый, город архитектуры конструктивизма, где около 70% населения – мигранты, а в отдельных школах их количество достигает 100%. Они не могут интегрироваться в норвежское общество просто потому, что не знают ни одного норвежца. Их социальные связи можно описать с помощью термина uniplex relationships – одних людей они знают по работе, других – встречаясь возле школы, где учатся дети, третьих – по совместных походам в церковь. Фурусет в своей пространственной и социальной организации является образом анти-Норвегии, такой, которая не появляется в школьных учебниках или брошюрах для туристов. Если мы захотим описать жизнь Фурусета в синхронном или диахроническом плане, мы первым делом обратимся к категории мобильности.
Крагерё, имея то же количество населения, что и Фурусет, напротив, пред-ставляет собой гомогенное поселение, к котором предельно четко выражен sense of community через множество форм социальных связей (multiplex relationships). Здесь каждый из членов общности предстает перед остальными в многообразии его известных всем родственных, соседних, дружеских отношений и социальных сетей, пересекающихся друг с другом. Мы знаем профессию каждого и профессию его дедушки. Паб и досуг, характерный для каждого и для общины в целом – ее хабитус в целом абсолютно предопределенен. Эти два примера наглядно демонстрируют то, чем Норвегия – и не только она – была, и чем стала после 1991. И в этой Норвегии вопрос об идентичности также важен для норвежца, как и для иммигранта. В своей сущности он подразумевает выбор между ориентацией на прошлое и ориентацией на будущее, на традиции или на импульсы изнутри сознания, на чувство безопасности или чувство свободы и права выбора, на групповое единство или на индивидуальный стиль жизни. Главный вопрос состоит в том, как много общего могут иметь норвежец и молодая мусульманка, чтобы создать общую для них идентичность, раскрывающуюся через солидарность, общность. Ответ Эриксен видит не в единстве, а в космополитизме, сообществе разногласий (community of disagreement), которое единственно может обеспечить диалог между разными формами и нормами социальных, профессиональных, семейных, гендерных ценностей, отношений и ролей. То, чем должна заниматься антропология в обществе, лежит в плоскости структур, которые создаются разными видами подобных диалогов, общими действиями, актами взаимности и солидарности. Это то, что нам нужно сегодня.
Олена Бабкина
