Материал опубликован на портале «Звезда» 27.11.18 под заголовком «We-Fest 2018: кого ждёт «сэндвич синдром» и что это такое? Лекция Елены Здравомысловой «Женщины среднего возраста между работой, детьми и родителями». Автор текста Диана Корсакова.
Фото: Дарья Омутных
Центральной темой женского фестиваля в этом году стала тема «возраст». В своей лекции Елена Здравомыслова рассказала о явлении «сэндвич синдром», когда приходится ухаживать за родственниками несколько лет и совмещать эту домашнюю неоплачиваемую работу с оплачиваемым трудом и воспитанием ребёнка. И это проблема касается очень многих.
Справка:
Елена Здравомыслова — профессор социологии и философии Европейского университета, со-координатор программы «Гендерные исследования».
— Когда я начала изучать тему, обнаружила, что есть такой термин, как «сэндвич-поколение» или «сэндвич синдром». Этот термин уже более 20 лет используется в социологической, психологической и демографической литературе для того, чтобы описать особенную биографическую ситуацию, в которой оказывается очень много людей и особенно женщин в современном мире. Что же это такое? Особый жизненный этап, который наступает рано или поздно в жизни каждого.
В социологии есть такое представление, что жизненный путь человека институционализирован: предполагается, что мы знаем, что нам делать в том или ином возрасте — какие социальные роли и ожидания к нам предъявляются? Потому что так устроено общество. Оно нам как бы вменяет: когда идти в школу, когда начинать более или менее самостоятельную экономическую жизнь, когда выходить на пенсию, когда рожать детей, когда вступать в брак... И, конечно, эти общественные институциональные предписания не устойчивые — они меняются, но в общем мы все их знаем.
Приведу такой пример: несколько лет назад моя коллега писала диссертацию, а её жизненная стратегия была «отставленный брак» и «отставленное материнство». Она приехала в свой родной город из Питера на встречу выпускников университета, и все, кто ей встречался из женщин, говорили: «А я замужем», «а у меня двое детей». Она вернулась назад и говорит: «Я чувствовала себя как белая ворона: да, я защитила диссертацию, жила за границей, только собираюсь выйти замуж, но для них это неважно». Она почувствовала, что не вписывается в те ожидания по поводу того, что она должна делать в своём возрасте, в ожидания от жизненного пути.
Нам это предписано?
Вот, идея такая, что каждый этап жизни институционализирован, нам это предписано, но не так жёстко, как раньше. У нас есть большая возможность выбора и сейчас она больше. Потому что мы сейчас живём в такой период общественного развития в целом, когда меняются представления, какому возрасту и полу что положено. Вот эти возрастные границы меняются. Эти изменения происходят с достаточно большим трудом, и возникает конфликт поколений, но кто же нам предписывает, что мы должны делать на каждом этапе своего жизненного пути?
Фото: Дарья Омутных
Прежде всего, это делают «экспертные системы». Это делает государство, право, медицина, наука. Государство говорит нам, когда идти в школу, когда выходим на пенсию, своими социальными поддержками говорит: «Ага, ты женщина с ребёнком — имеешь право на такой бенефит. А ты мужчина после военной службы...» То есть институционализация этого пути происходит таким образом, и люди попадают в соответствующие биографические ситуации в соответствующем возрасте.
Что же это такое — «сэндвич синдром»? Это как раз то, что случается на одном этапе жизненного пути с людьми, которые сталкиваются с определёнными проблемами и ожиданиями по поводу домашней заботы и совмещением её с другими своими жизненными интересами.
Елена Здравомыслова:
«Это иллюстрация, на которой, мне кажется, можно всё закончить». (посмеялась)
Это у меня одна знакомая молодая девушка, когда я ей попыталась на пальцах рассказать, что это такое, нарисовала за три минуты. В центре — женщина в разорванном и разобранном состоянии, ориентированная, как минимум, на две стороны. С первой от неё требует заботы младшее поколение, а с другой — старшее. И вот это называется «сэндвич»: она как бы сжата между двумя ролями. Но тут не указана ещё особая специфика — она может ещё и работать сама. Что, как правило, бывает в российском контексте.
Синдром начинает вдруг
Когда это случается с женщиной или вообще с членом семьи? Тогда, когда она находится в возрасте между 45 и 65. Когда её старшие родители, до этого жившие самостоятельно, начинают дряхлеть и нуждаться уже в чьей-то поддержке, которая ожидается от родственников среднего поколения и среднего возраста. В социологии оно называется «стержневым», потому что на нём держатся межпоколенческие отношения. С другой стороны, у женщины среднего возраста ещё не выросли дети, требуют заботы и внимания. И когда она сталкивается с проблемой ухода за родителями, весь семейный уклад резким образом меняется.
Мы живём в обществе, для которого характерен брак, в котором мать тоже работает, но большинство женщин до сих пор совмещают занятость в сфере оплачиваемого труда с домашними заботами, делегируя часть забот и членам семьи, и другим институтам типа детских садов, яслей, нянь. Тем не менее, так получается, что вот в этом сложившемся семейном укладе происходит перераспределение внимания, и её собственная жизнь резко меняется, потому что со старшими родственниками вдруг что-то случается.
Фото: Дарья Омутных
Это может быть инсульт, перелом шейки бедра, какое-то хроническое заболевание, которое вышло наружу, просто старческая дряхлость или признаки когнитивного упадка, но во всяком случае, люди не в состоянии ухаживать за собой, нуждаются в повседневной заботе и уходе. Что и ложится на представителей центрального поколения между молодыми и старыми. И, конечно, вот это домохозяйство — проблема семьи в целом. Но дело в том, что наш гендерный контракт — работающая мать в семье — устроен таким образом, что домашние заботы распределены неравномерно. Значительную часть домашнего неоплачиваемого труда выполняет по-прежнему женщина, хотя есть и подвижки. И с этим согласны и мужчины, и женщины. Протеста против этого как такового нет — если семьи и пытаются перестроить свои домашние обязанности на равных, но это не всегда удаётся в связи с тем, что общество требует совсем другого. И именно поэтому вот этот «сэндвич синдром» довольно часто становится женской проблемой. Хотя, конечно, и мужчины сталкиваются с тем, что надо заботиться о семье, о старших родственниках. Но повседневная прикладная работа ложится на женщин, если они не могут себе позволить помощников в силу финансовых соображений или жилищного устройства: к примеру, живут в двухкомнатной или однокомнатной квартире — куда же пригласить даже на время приходящих работников и нянь, даже если есть деньги? И вот, если они никого не могут нанять себе в помощь, а социальный работник, хотя бы изредка приходя, помогает — это не решает проблему. Потому что должен быть член семьи, который всё это организует и который сопровождает вот этот уход за пожилым человеком.
Вкладываться в уходящие поколения?
Валится всё это на одну фигуру, потому что все остальные инстанции не развиты в нашем обществе. Или недоразвиты. Хотя они декларированы и законодательно приняты. Вот почему? Потому что у нас до сих пор существует некоторая культурная модель о том, как надо достойно жить людям старшего возраста, если у них есть дети, если они не одиноки. Как? В семье. Это считается приличным, нормальным и лучшим вариантом. Эта модель очень традиционная, и она, конечно, модернизируется, потому что такая семья ожидает помощи со стороны общественного института. Множество опросов было на эту тему того, «хотели бы вы делегировать кому-то уход за своим пожилым родственником или справитесь сами»? И почти все говорят: «Нет, мы не отказываемся от этого долга». Но важно, чтобы общество нам помогало. А оно недостаточно это делает, и особенно по отношению к женщинам.
Почему это так важно? Потому что общество обеспечивает довольно основательно балансы занятости и работы для родителей, у которых маленькие дети. Мы тоже можем говорить, что детских садов не хватает или институт ясель пропал. Но поддержка выражена для того, чтобы молодая семья или мать с маленьким ребёнком могла чем-то ещё заниматься. Но совсем плохо с институтами, которые могли бы поддерживать этот баланс на другом этапе жизненного пути.
И это не только российская проблема. Государство, социальные институты и службы вкладываются в подрастающие поколения — а что им вкладываться в уходящий или предпенсионный возраст? И вот это явное ограничение представлений о социальной помощи, не учитывающей специфику вот таких биографических, очень типичных ситуаций, говорит о том, что наше государство смотрит на нас с точки зрения продуктивности: сможем мы что-то производить или нет? И это не только наша проблема. Это проблема международная — такая разбалансированность социальной поддержки: гораздо более щедрая в отношении детей и молодых родителей, и часто жадная и неуважительная в отношении пожилых людей, несмотря на все декларации активного долголетия.
Непренебрежимое старение
Ещё должна сказать, что в нашем российском контексте не так давно началось изменение моделей старения, а тем более привлекать в ней внимание и исследовать. Я думаю, что этой теме всего лет четыре-пять. Я даже могу сказать год — это 2014, когда был организован крупнейший семейный фонд Тимченко, ориентированный именно на пожилое поколение. Этот фонд находится в отношениях партнёрства с государством, стал привлекать экспертов к изучению этой проблематики, но, тем не менее, общество стало более активно обсуждать, что в России есть серьёзная проблема со старением, хотя, при этом уже вошла в число стран, в которых происходит активное старение населения — так называемое «aging society». Это те страны, в которых из-за повышения продолжительности жизни и снижения рождаемости процент людей старше 60 лет быстро возрастает, и продолжительность жизни этих людей тоже растёт. Но, как говорят врачи, эти люди будут не только жить дольше, но и болеть больше. И мало того, будет гораздо больше та продолжительность, когда они будут нуждаться в повседневном уходе. То есть повышение длительности жизни — это не значит повышение длительности здоровой жизни: будет такой период «пренебрежимого старения», о котором говорят биологи.
Фото: Дарья Омутных
Мне очень нравится эта биологическая категория: вот червь-землекоп — это такое существо, у которого жизненный цикл состоит только из жизни и смерти, а старения нет. То есть нет периода упадка и разрушения каких-то функционалов организма. И вот этот эффект смерти здорового организма называется «эффект пренебрежимого старения». Но в нашем контексте мы пока не можем таких утопических сценариев ожидать. У нас в России скорее имеют место эффекты преждевременного старения людей по сравнению с международным контекстом: как изображаются и как держат себя люди пожилого возраста на западе и в России? Там нет такой категории «бабушки», точнее, того, как она выглядит. Там люди не говорят о себе, что они старые, когда им 60. А в России всё ещё вот такие традиционные представления о старшем возрасте — и это связано как раз с тем, что общество эйджистское — осуществляет дискриминацию по возрасту. И не только юридическую (этого может и не быть), но главное — дискриминирующие культурные практики. Они уже не востребованы в обществе, и они сами чувствуют себя ненужными, не вносящими вклад в общество, и ещё сами исключаются — а это влечёт за собой и депрессии, и ухудшение здоровья. В общем, я хочу сказать, что «сэндвич синдром» сейчас только намечается, но это ваше будущее. То есть будущее молодых людей, который здесь сидят, если не будет развита институциональная забота о старшем поколении.