150 лет спустя после окончания Гражданской войны в США обострились споры о памятниках деятелям Конфедерации. Значительная часть общества видит в них символы расизма и рабовладения, тогда как другие считают эти памятники частью истории страны. Профессор ЕУСПб Ивана Курилла рассказал, почему в Америке происходит настолько мощная вспышка исторической памяти, и чем она может закончиться.
В феврале 2012 года «дружинник» Джордж Циммерман застрелил во время обхода безоружного семнадцатилетнего афроамериканца Трейвона Мартина. Это событие всколыхнуло американскую общественность и послужило поводом для начала демонстраций, в которых особенно активно принимали участие либеральные силы и чернокожее население страны. Президент США Барак Обама выразил поддержку активистам — скорее всего, это придало движению большую основательность и увеличило его охват. В 2013 году был изобретен лозунг-хэштег «Black Lives Matter».
Белые консерваторы обвинили протестующих в «расизме наоборот» и выдвинули контр-лозунг «All Lives Matters». Активизировались ультраправые движения. Впервые после 70-ых годов в центре общественного внимания вновь оказался расовый вопрос.
В августе 2014 в Фергюсоне, Миссури полицейский убил безоружного афроамериканца во время попытки ареста. В городе начались массовые волнения, для охраны правопорядка была задействована национальная гвардия. Выступления удалось подавить только в декабре.
Летом 2015 года в Чарльстоне местный расист Дилан Руф расстрелял прихожан черной методистской церкви. В ходе нападения погибло девять человек. Широкое распространения получили снимки Руфа, где он позирует с флагом Северной Вирджинии. Этот флаг использовался во время Гражданской войны и до сих пор часто воспринимается в качестве символа войск Конфедерации и консервативных сил в целом. На юге Америки флаг Северной Вирджинии весьма распространен, в прошлом он часто размещался над муниципальными зданиями. После атаки на церковь использование флага становилось все более неприемлемым. Его начали убирать с государственных учреждений и из других мест — например, перестали использовать в исторических компьютерных играх.
Вскоре после этого образовалось движение за снос памятников популярному на юге страны генералу армии Конфедерации Роберту Эдварду Ли. Под ударом также оказались связанные с ним топонимы и семантически близкие монументы. Противники изменений расценили эти события как покушение на их идентичность.
На подобном конфликтном фоне состоялись президентские выборы в США. Несмотря на то, что Дональд Трамп публично отмежевался от поддерживающих его ультраправых, большая часть американской общественности продолжала ассоциировать его с радикальными силами. Снос памятников начал восприниматься частью общества как протест против избрания Трампа.
В августе в Шарлоттсвилль для защиты очередного монумента стянулись правые активисты — ими проводились митинги и факельные шествия, использовались откровенно расистские лозунги. Один из радикалов въехал на автомобиле в группу противников ультраправых — в результате наезда погибла женщина. Дональд Трамп выступил с осуждением насилия, но при этом возложил ответственность за случившиеся на обе стороны конфликта. Также из-за несчастного случая с вертолетом погибли два полицейских. После этого многие муниципалитеты выступили с самостоятельной инициативой демонтажа памятников.
Президент Трамп заявил, что памятники — часть истории страны и демонтировать их не следует. Противники сноса утверждают, что таким образом разрушается культурное наследие США, исламские террористы тоже уничтожают памятники, а генерал Ли был порядочным и хорошим человеком (с чем, на самом деле, никто не спорит). Их оппоненты заявляют, что подобные монументы устанавливались в качестве демонстрации привилегированного положения белой расы. Так после гражданской войны особо интенсивно новые монументы возникали в эпоху торжества законов Джима Кроу и закрепления сегрегации, а также в 50 - 60-ых годах в качестве оппозиции движению за гражданские права.
Есть несколько вариантов разрешения противостояния. Некоторые комментаторы ссылаются на российский и венгерский опыт, предлагая собрать все «конфликтные» монументы в одном месте (как в парке «Музеон» в Москве и парке «Мементо» в Будапеште). Другие придерживаются идеи реконтекстуализации памятников — размещения рядом новых объектов (например, монументов рабам или участникам марша на Сельму), информационных табличек.
Важно понимать, что смысл памятника культурно обусловлен и формируется в глазах тех, кто на него смотрит. Американское общество увидело в многих памятниках смыслы, которые больше не может выносить. В центре общественного внимания вновь оказалась проблема расизма. Благодаря памятникам борьба между конфликтующими сторонами чаще всего имеет символический, а не насильственный характер. Также противостояние резко сузило спектр смыслов и кристаллизировало протестные формации — на улицы выходят не газетные колумнисты, а наиболее экстремальные и готовые к действию правые активисты.
Обычно памятники сносятся во время революций — явных или скрытых. Возможно, нечто подобное мы наблюдаем сейчас в Америке. Происходит изменение существовавшей на протяжении 150 лет «разметки пространства» внутри страны. Ранее памятники генералу Ли воспринимались многими как символ примирения после Гражданской войны. Те, кто атакует эти памятники сейчас, утверждают, что это примирение касалось только белых элит Севера и Юга. Афроамериканцы все это время оставались притесняемым меньшенством. Подобная точка зрения вполне соотносится с постколониальной теорией — намерением изучать историю не только с позиции победителей, но и с позиции побежденных и угнетенных.
Возможно, пустующие площади займут памятники известным аболиционистам Гарриет Табмен и Фредерику Дугласу, президенту Аврааму Линкольну, Мартину Лютеру Кингу. Это ознаменует глобальные перемены в американском общественном сознании, когда центральным событием американской истории станет не Гражданская война, а движение за гражданские права.
Автор текста: Алексей Павперов
