10 июня в 18:00 в Золотом зале в рамках открытого исследовательского семинара Программы по визуальным исследованиям факультета истории искусств состоялась лекция Романа Львовича Шмаракова "Два Сципиона: слово и изображение".
В центре внимания лектора оказались два хрестоматийных героя Римской республики III - II вв. до н.э.: Публий Корнелий Сципион Африканский, герой второй Пунической войны, и Публий Корнелий Сципион Эмилиан, герой третьей Пунической войны. Они стали не только персонажами литературных текстов, но и множества живописных произведений, начиная с XV века. В ходе лекции были рассмотрены два наиболее знаменитых сюжета — "Сон Сципиона" и "Великодушие Сципиона", их литературная основа и живописное воплощение.
{gallery}art_history/materials/gallery/2015-06-10-shmarakov/illustrations{/gallery}
В 210 г. до н.э. молодой Сципион Африканский был назначен претором в испанских провинциях Римской республики. Перед ним стояла задача не только воевать с Карфагеном, но и наладить контакты и склонить на свою сторону иберийские племена. В 209 г. он захватывает Новый Карфаген, где и происходит тот исторический эпизод, который в иконографии породил сюжет "Великодушие Сципиона". В 204 г. он направляется в Африку, так как война в тот момент переходит на новый этап и с территории Италии переносится на родину Ганнибала. Там полководец устанавливает союз с ранее враждебным вождем местных племен Массиниссой. Деятельность Сципиона в Африке заканчивается победоносной битвой при Заме, которая также приносит Риму победу во второй Пунической войне, после чего Сципион возвращается в Рим с триумфом. Дальнейшая его деятельность связана с сирийской войной с Антиохом Великим, он теряет влияние в Риме, где ему предъявляют обвинения во взяточничестве и растратах. Последние дни Сципиона проходят в его поместье вдали от Рима и неблагодарных сограждан.
Второй герой — Публий Корнелий Сципион Эмилиан, изначально представитель совсем другого рода, но был усыновлен своим дядей, сыном Сципиона Африканского. Его военная биография также богата. Во время третьей Пунической войны он также отправился в Африку, произвел там раздел наследства умершего царя Массиниссы между его сыновьями и довел кампанию до сдачи и разрушения Карфагена в 146 г. до н.э. В 142 г. Сципион Эмилиан был избран цензором и стремился очистить нравы римлян от изнеженности и роскоши. В дальнейшем Сципион участвовал во взятии испанского города Нумансии. По возвращении в Рим он стал участником событий, связанных с убийством Тиберия Гракха. Осудив его деятельность, он вызвал недовольство сторонников Гракха, и в скором времени был найден в своей постели мертвым. Спустя столетие после этих событий, в 54–51 гг. до н.э., Цицерон пишет трактат в диалогической форме "О государстве", и Сципион Эмилиан является основным участником диалогов. В финале Цицерон приводит эпизод "сон Сципиона". Это сновидение являет собой космическую подоплеку государства. Сципион рассказывает, как он прибыл в Африку, встретил Массиниссу, знавшего его деда, и беседовал с ним о государственных делах. Когда Сципион заснул, ему является его дед, Сципион Африканский, и предсказывает внуку судьбу. Далее во сне Сципион Эмилиан говорит со своим природным отцом – Эмилием Павлом, видит Землю из космоса. Увиденное наводит его на размышление о ничтожности, тщете и малости Рима. Этот мотив взгляда возносящегося человека на землю имеет долгую литературную традицию от античности до XIV в., вплоть до Чосера.
В начале V в. Амвросий Феодосий Макробий пишет комментарий к "Сну Сципиона" Цицерона. Этот труд — важнейший источник рецепции платонизма в Средневековье. Макробий указывает модель, которой следует Цицерон — финал X книги "Государства" Платона, а именно рассказ Эра о путешествии по загробному миру. Их объединяет тематика посмертного воздаяния, блаженства справедливых. Далее Макробий выстраивает классификацию видов сновидений. Проблематика вещего/невещего сна очень важна для культуры Средневековья (См. 5 главу книги Ж. Ле Гоффа "Средневековый мир воображаемого" (2001)). Макробий называет всего пять видов: 1) онейрос (сомниум) — иносказательное сновидение через символы, нужно истолкование; 2) хоррама (визио) — видится то, что должно случится; 3) хроматисмос (оракулум) — во сне родитель или важная персона возвещает, что должно случится; 4) энупнион (инсомниум) — вещи, занимавшие человека при бодрствовании, являются во сне; 5) фантасма — видения между бодрствованием и неглубоким сном. Последние два вида сновидений толкования не заслуживают, потому что они вздорные и ничего вещего в себе не несут. Профетический сон Сципиона соединяет в себе все три вида вещих сновидений: ему являются Массинисса и отец, и рассказанные ему предками истории содержат символы, а также ему представляется то, где окажется его душа по расставании с телом. Комментарий Макробия является главной литературной основой сюжета "Сон Сципиона".
Вернемся к первому герою, с которым связан сюжет воздержанности или великодушия Сципиона. Полибий в X книге своей "Всеобщей истории" излагает сюжет следующим образом:
"Несколько римских солдат повстречали девушку, между всеми женщинами выдававшуюся юностью и красотою. Зная слабость Публия к женщинам, солдаты привели девушку к нему и предложили ее в дар. Пораженный и восхищенный красотою, Публий, однако, объявил, что для него как для частного человека, но не военачальника, не могло бы быть дара более приятного. Мне думается, что этими словами Публий давал понять; что в мирное время и на досуге любовь доставляет молодым людям величайшее наслаждение и забаву, напротив, предаваясь любви за делом, молодежь расстраивает свои телесные и душевные силы. Солдатам он выразил благодарность и велел позвать отца девушки, которому тут же передал ее и посоветовал выдать замуж, за кого из своих сограждан сам пожелает. Этим поступком Публий доказал умение владеть собою и воздерживаться, чем снискал себе большое расположение со стороны покоренного народа".
По Полибию, этот эпизод происходит на площади разграбленного города во время распределения военных трофеев. Другой интерпретатор этой истории, Тит Ливий, драматизирует эпизод, вводя в нее жениха девицы — знатного юношу Аллуция (XXVI книга "Истории Рима" Тита Ливия). Сципион обращается к Аллуцию с наставительной речью:
"Я говорю с тобой, как юноша с юношей, — не будем стесняться друг друга. Когда наши солдаты привели ко мне твою взятую в плен невесту и я узнал, что она тебе по сердцу — этому поверишь, взглянув на нее, — то, не будь я поглощен делами государства и можно бы мне было насладиться радостями юной, брачной и законной любви и дать себе волю, я пожелал бы твою невесту со всем пылом влюбленного, — но сейчас я, насколько могу, только покровительствую твоей любви. С невестой твоей обращались у меня так же почтительно, как обращались бы в доме ее родителей или у твоего тестя. Я соблюдал ее для тебя, чтобы нетронутой вручить ее тебе как дар, достойный меня и тебя. И за этот подарок я выговариваю себе только одно: будь другом римскому народу. Если ты считаешь меня хорошим человеком, — эти народы еще раньше признали такими моего отца и дядю, — то знай, в римском государстве много похожих на меня, и нет сегодня на земле ни одного народа, которого ты бы меньше хотел иметь врагом и дружбы которого больше желал бы себе и своим".
Основные отличия версии Тита Ливия состоят в том, что Сципион находится в своем лагере, а не в захваченном городе, также упоминаются выкуп от родителей, который Сфипион не принимает и благородно передает жениху девушки в качестве приданого, и, наконец, политический финал — заключение союза с местным народом и оказанная кельтиберийцами военная помощь. Дальнейший античный источник сюжета — Валерий Максим, приводит историю Сципиона, "молодого холостого и победителя", как пример воздержанности, меняя только имя жениха. Следующий источник — Секст Юлий Фронтин, в трактате "Стратегемы" (II кн.) он приводит этот эпизод, следуя Титу Ливию, как пример военной хитрости в широком понимании.
В эпоху Возрождения (XIV в.) происходит новая сакрализация Сципиона. Петрарка приводит сон "звездного юноши" Сципиона в первой песне поэмы "Африка" через трактовку Макробия, но вставляет этот эпизод в жизнь Сципиона старшего. Молодому Сципиону является его отец в ранах — так он узнает о том, что отец погиб, подобно тому, как Эней встречает Дидону в преисподней. Отец сопровождает его на небеса, рассказывает о будущих римских героях, пророчит славу ему и Риму, хотя последние годы будут омрачены неблагодарностью сограждан. Затем дядя Сципиона ведет его на небо, показывает, сколь мала Земля и сколь жалки человеческие дела, но напоминает о необходимости служить своему отечеству. В утешение родственниеи пророчат ему славу в веках: здесь Петрарка говорит о себе, что явится новый эпический поэт и воспоет Сципиона.
Переходя в область иконографии, нельзя не упомянуть знаменитый условно называемый "Сон Сципиона" кисти Рафаэля (Национальная Галерея, Лондон). Картина написана во флорентийские годы Рафаэля для юного Сципионе ди Томмазо Боргезе как побуждение вести доблестную жизнь. Конечно, это не совсем сюжет Цицерона и Макробия. Дело в том, что во времена Рафаэля обнаружился еще один источник этого эпизода: в 1416-18 гг. была найдена поэма "Пуника" Сирия Италика — описание второй Пунической войны в 17 книгах. В XV книге он повествует о том, что Сципион горит желанием отправиться в Испанию, но его отговаривают родственники; он видит сон, и ему являются две женские фигуры: Доблесть (Virtus) и Сластолюбие (Voluptas). Доблесть его ободряет, и в итоге он получает желаемое военное назначение. Сирий Италик пишет, что юноша сидел в тени лавровых ветвей: лавр выступает и как символ Аполлона — указание на то, что сон вещий, и как символ славы. На картине лавровое дерево является композиуионной вехой, оно делит картину пополам. У его основания лежит спящий воин, по бокам — две женские фигуры в симметричных позах. Пейзаж отражает предложения богинь: дорога позади одной, приятная долина позади другой. Спящего Сципиона побуждают начать трудный путь познания и доблести: Virtus представлена с мечом и книгой, одновременна воплощая жизнь деятельную и созерцательную. Дорога наслаждений предлагается женщиной с миртовой ветвью в руке — символом Венеры. Рыцарь в такой трактовке как возница платоновской колесницы с черным и белым конем: если преобладает белый конь, то есть благие побуждения, душа взлетает в мир идей, если черный, плотские страсти, — падает на землю. Интерпретация сюжета этой картины до сих пор является спорной: герой может быть и Гераклом на распутье, или Геркулесом между Гесперидами.
В целом можно сказать, что иконография "Сна Сципиона" небогатая. Однако есть еще один пример: за век до Рафаэля неизвестный французский миниатюрист на первой странице "Романа о Розе" изобразил эпизод, в котором юноша засыпает, читая "Сон Сципиона" Макробия. На миниатюре слева — римский полководец, то есть, Сципион, спящий в "реалистической" комнате. Справа — повествователь романа, влюбленный юноша, в пышном саду сновидческого мира. Художник располагает две эти сцены параллельно, усиливая вступительную часть повествования, в которой автор призывает принимать во внимание истинность снов и их пророческую способность. Сципион здесь — модель для любого вещего сна, так сказать, отец-основатель способности спать со смыслом.
Популярным сюжетом истории искусств является воздержанность Сципиона, а не сон. Первые свидетельства иконографического сюжета воздержанности Сципиона представляют нам кассоне — свадебные сундуки, предназначенные для хранения носильных вещей, ткани и белья — всего, что женщина обычно готовила в приданое к свадьбе. В XV веке в Тоскане появляется мода украшать кассоне живописными панно — религиозными, мифологическими сценами, либо сценами из римской истории. Обычно кассоне приобретались семьёй невесты, и потому не только наставляют дочерей честному поведению, но и зятьёв — приличному обращению. Популярной темой кассоне, содержащей назидания для жениха, был триумф Александра Великого, который по-рыцарски отнёсся к семье Дария. Не менее распространённым сюжетом кассоне была воздержанность Сципиона: к нему обращались, в частности, плодовитый флорентийский мастер кассоне Аполлонио ди Джованни (Великодушие Сципиона. Кассоне. ок. 1463-65, Музей Виктории и Альберта, Лондон), а также Бернардино Фунгаи (Сципион Африканский принимает сдавшегося в плен царя Сифакса. Кассоне. 1450-1516 гг., Государственный Эрмитаж).
Сакрализация Сципиона, которая начинается в поэме "Африка" Петрарки, впоследствии лишь набирала обороты. Наступает новая эра, могущественные семьи всеми силами стараются продемонстрировать своё родство со славными древними героями. В частности, венецианский род Корнаро объявляет о своём родстве со Сципионами. Но первым был Сиджизмондо Малатеста; главной достопримечательностью города Римини является построенный им Темпио Малатестиано, в котором находится саркофаг предков с изображением триумфа Сципиона. Два барельефа на этом саркофаге, изображающие триумф Минервы и триумф Сципиона, символизируют соответственно заслуги представителей семейства в культуре и их военные достижения.
На триумфе Сципион младший изображён с закрытыми глазами, будто во сне, его бюст обрамлён гирляндой из лавра. Его везут на триумфальной колеснице через триумфальную арку с одним пролётом, которую сравнивают с Аркой Тита. Инициалы Сиджизмондо украшают потолок арки, намекая, что протагониста надо идентифицировать именно с Сиджизмондо Малатеста. Сверху изображено некое знатное лицо, возможно, Сципион старший, в правой руке у него — скипетр, в левой — пальмовая ветвь, на троне с львиными головами. Словом, всё здесь провозглашает древность рода Малатеста и законность их властных притязаний. В иконографии Темпио, таким образом, Малатеста объявляет о своём происхождении от Сципиона старшего ещё до того, как это сделал род Корнаро. Причём, "Африка" Петрарки давала Малатеста возможность перекодировать войну с Федериго да Монтефельтро. Как известно, Федериго да Монтефельтро потерял правый глаз на рыцарском турнире (широко известен его портрет кисти Пьеро делла Франческа, 1472 года, в левый профиль). Он был очень близок со своим братом и, к тому же, похож на Ганнибала. Это был дополнительный повод для Сиджизмондо Малатеста считать себя потомком Сципиона: у него и враги были такие же.
Важность сна Сципиона для Маталесты состояла в том, что это не только классический трактат о бессмертии и апофеозе государя, но и ничто иное как возможность продемонстрировать родственную связь со Сципионом Африканским. Секретарь Малатесты пишет, что когда Малатеста собрался убить папу Павла II, который собирался отнять у него Римини, его отговорили этого не делать, сказав: "Если ты допустишь такое бесчестие, можешь ли впредь причислять себя к славному и благородному дому Сципионов, добрых римлян, никогда не ослабевавших честью?"
Барельеф, находящийся в Лувре и выполненный около 1474 года, задуман как идеальный портрет Сципиона Африканского. Композиция приписывается Леонардо, а исполнение Франческо ди Симоне Ферруччи, ученику Дезидерио да Сеттиньяно. Правда, другие учёные считают, что барельеф основан на утраченной скульптуре Андреа Верроккьо. При этом нельзя исключать, что знакомство с римскими монетами стало основанием для этого портрета. Считается, что Франческо ди Симоне несколькими годами ранее руководил коллективом, работающим над гробницей Сиджизмондо Малатеста в Темпио Малатестиано, что, однако, по мнению лектора, ещё не является основанием считать его автором этого барельефа: сон Сципиона был в принципе хорошо известен в кругах Малатесты.
В первой половине 1480-х годов Доменико Гирландайо расписывает фресками Зал лилий в флорентийском Палаццо Веккьо. Справа изображены Брут, Муций Сцевола и Камилл, справа — Деций, Сципион и Цицерон. Идеализированный портрет Сципиона находится среди портретов других людей, посвятивших себя общему благу и символизирующих республиканскую добродетель. Идеализированные портреты Сципиона интересно сравнить с его бюстом, известным как Сципион Кальв ("Лысый").
В марте 1505 г. мантуанец Франческо Корнаро, в будущем кардинал, пишет Франческо Гонзага, герцогу мантуанскому, с просьбой склонить Андреа Монтенья написать историю Сципиона Африканского. Монтенье был поручен цикл из четырёх картин на классические сюжеты, которые, вероятно были выбраны из-за связи с римскими персонажами, родством с которыми гордилось семейство Корнаро. Этими картинами предполагалось украсить Палаццо Корнаро на Кампо ди Сан-Поло в Венеции, однако этого не произошло, поскольку художник умер на следующий год после получения заказа, успев выполнить только одну картину: "Введение культа Кибелы в Риме" (менее точно она называется "Триумф Сципиона"). На картине изображены события 204 года до н. э.: римляне переносят символ Кибелы, чёрный камень, из Фригии в Рим.
Римские послы, которые ехали за этим камнем, остановились в Дельфах, чтобы спросить у оракула, удастся ли им выполнить поручение. Дельфийский бог указал, что их ожидает успех, при этом наказал им позаботиться о том, чтобы привезённую ими в Рим богиню встретил бы достойнейший человек во всем городе. Сенат же решил, что этого звания наиболее достоин третий Сципион — Публий Корнелий Сципион Назика (двоюродный брат нашего основного персонажа). Ему было приказано "идти вместе со всеми матронами навстречу богине, принять ее, снести на землю и передать матронам", что он и выполнил, из-за чего сюжет иногда называют — с некоторой долей условности — триумфом Сципиона.
Исследователи отмечают, что три сюжета, связанные со Сципионами, являются опорными точками, очень важными для иконографии т.н. "сценариев власти": слава воплощалась триумфом Сципиона, умеренность — эпизодом в Новом Карфагене, и благочестие — эпизодом со Сципионом Назикой.
После смерти Монтеньи Франческо Корнаро, оставшись со своими нерешенными задачами, обратился к Джованни Беллини, чтобы тот со своей мастерской выполнил "Воздержанность Сципиона" — возможно, на основе рисунка Мантеньи. Беллини, продолжая работу Мантеньи, выполнил ее в уникальной для своего творчества монохромной технике: мнимый рельеф на холсте маслом. В сюжете есть очевидная дидактическая составляющая, и его легко представить в трактатах вроде Furstenspiegel (XVI в.), с другой стороны, этот эпизод легко включается в сценарии власти: его присваивают себе монархи, показывая Сципиона как свою модель, основание легитимности своей власти. Поэтому сюжет "Воздержанности" оказался таким востребованным в живописи до XVIII в. включительно, а также в массовых мероприятиях. В частности, Баттиста Франко, прозванный иль-Симолеи, по случаю прибытия Карла V в Рим расписывает фреской Капенские ворота, через которые проходила триумфальная процессия императора. Две ныне утраченные фрески были посвящены триумфам двух Сципионов. Еще один пример — фрески Доменико Беккафуми, маньериста сиенской школы, которые украшают палаццо Бинди-Сергарди: одна из них представляет собой сцену, где Сципион вручает девушку жениху (1520-е гг.).
Притча о воздержанности, великодушии и милости Сципиона оказывается очень популярной в Европе раннего Нового Времени: мораль о самоконтроле, который приносит политические дивиденды, привлекала монархов в эпоху становления национальных государств. С 1500 по 1800 г. живописцы изображали "воздержанность Сципиона" несчетное число раз. В течение 1500-х гг. сюжет приобрел специфическую иконографию. Выделились три центральные фигуры: двое мужчин и женщина. Сципион передает привлекательную девицу юноше Аллуцию, который своей склоненной позой выражает восхищение великодушием полководца. История воздержанности Сципиона стала настолько популярной, а трио настолько архетипичным, что она питала энтузиазм первых археологов, стремившихся найти подтверждение ее достоверности. В 1656 г. из ила реки Роны в окрестностях Авиньона был извлечен серебряный щит с тремя фигурами, очень похожими на этот сюжет. Предполагалось, что щит был выкован в то самое время и принадлежал самому Сципиону. Новость о находке достигла самого короля, Людовика XIV, который завладел артефактом и закрыл его у себя в кабинете. Легенда о щите Сципиона всплывала долго, даже еще в периодике XIX в., хотя уже Винкельман высказывал мнение, что изображение представляет Бресеиду, которую Агамемнон возвращает Ахиллу, и что это вовсе не щит, а римское декоративное блюдо II в.
После кассоне в области декоративного искусства пришла очередь гобеленов: по эскизам Джулио Романо в 1688-90 гг. была изготовлена серия из 8 гобеленов для Лувра. Сципион представлен на них как бородатый мужчина в короне, несмотря на то, что именно он привил римлянам привычку бриться.
Уже в 1532 г. Приматиччо посетил Франциска I по представительству Джулио Романо и преподнес ему модели своего наставника, посвященные триумфу Сципиона Африканского. Король впоследствии отправил его в Брюссель наблюдать за переносом изображений с мелкого масштаба на окончательный размер. Другой итальянский маньерист, Николо дель Аббате, с 1552 г. помогавший Приматиччо украшать Фонтенбло, также выполнил картину на сюжет "Воздержанность Сципиона". Тот же сюжет можно найти в нескольких подготовительных эскизах Рубенса, кроме того, он оставил любопытный рисунок — "Портрет Сципиона", основанный на гравюре Паулюса Понтиуса.
Благодаря христианской интерпретации, эпизод "Воздежанности Сципиона" распространился вплоть до алтарных изображений, таким примером может служить картина в церкви Святейшей Троицы в Гане кисти генуэзца Джованни Рафаэлем Подаракко. Тот же сюжет представлен на одной из важнейших исторических картин Ван Дейка, заказанной в 1620 г. Джорджем Вильерсом, герцогом Бэкингемом, фаворитом Якова I. Несмотря на то, что картина представляет классический сюжет, считается, что это может быть аллегорией сложных обстоятельств, которые относятся к браку Бэкингема и леди Кэтрин Мэннерс. Вероятно, Сципион здесь — это намек на Якова, который благословляет брак.
Еще один вариант этого сюжета выполнен нидерландским живописцем и гравером Гербрандтом ванн ден Экхаутом, одним из лучших учеников Рембрандта (ок. 1652). Художник помещает сцену на оживленную городскую площадь, на дальнем плане высокое здание с быком наверху: возможно, отсылка к библейскому Золотому тельцу, а также указание на то, что дело происходит в Испании. Перед Сципионом двое коленопреклоненных стариков с дарами, военачальник отклоняет дары и отдает их невесте и жениху как приданое. Возможно, это портрет реальной семьи XVII в. в исторических костюмах, и даже серебряный кувшин может быть портретом реального объекта, так как художник был сыном мастера серебряных дел.
"Воздержанность Сципиона" Пуссена (1642) развивает любимую тему художника — господство над страстями, распространенную также во французской драматургии того времени. Стоит обратить внимание на фигуру Победы, венчающую полководца, которая символизирует победу над желаниями. В центре композиции обрученные, вокруг них несколько изумленных солдат — второстепенные персонажи как античный хор комментируют события, на дальнем плане горит Карфаген.
Популярность сюжета и причудливые пути его рецепции показывает эволюция сюжета в прикладном искусстве: свадебных сундуков до рокайльных вееров.
В 1925 г. королева Мария Текская, жена Георга V, приобрела веер XVIII в., на котором был изображен эпизод "Воздержанности Сципиона": он служил знаком тех качеств, которые ищет дама в своем поклоннике. Так Сципион вошел в эротический язык эпохи рококо.
В 1743-44 гг. Тьеполо расписывает фресками виллу Корделина. На своде он пишет триумф Добродетели и Знатности над Невежеством, а на стенах два тематически родственных сюжета: "Семья Дария перед Александром" и "Воздержанность Сципиона". Тьеполо уже не первый раз пишет сюжет о нашем герое. В начале 1730-х гг. он выполнил серию работ о Сципионе в Милане в палаццо Казати Дуньяни, в частности "Щедрость Сципиона".
В 1785 г. Джошуа Рейнолдсу были заказаны две картины для Екатерины II и князя Г. А. Потемкина, выбор сюжетов был предоставлен самому художнику. После образовательного путешествия по Италии Рейнолдс выбрал античные сюжеты: "Младенец Геракл, удушающий змей" (1786—1788) и "Воздержанность Сципиона Африканского" (1788—1789), в которой победитель Карфагена сравнивался с победителем турок. К тому времени в коллекции Екатерины уже была картина на тот же сюжет, написанная болонцем Помпео Баттони.
Самое последнее появление Сципиона в живописи относится к эпохе неоклассицизма конца XVIII в. Бенджамин Уэст — "американский Рафаэль", исторический живописец при дворе Георга III, вдохновленный итальянским путешествием, среди прочих античных и мифологических сюжетов пишет "Воздержанность Сципиона" (1870).
Софья Абашева
Алина Новик
{gallery}art_history/materials/gallery/2015-06-10-shmarakov{/gallery}