В конце XIX в. известный критик Арсен Александр писал о «Его Преосвященстве сером цвете», который, вместе с красным, составляет основу живописной палитры Рубенса. Это сочетание цветов и связь художника со двором Марии Медичи, по-видимому, подтолкнули критика на шуточное переосмысление выражения «серый кардинал», появившегося в 1630-е годы сперва в качестве прозвища одного из ближайших сподвижников кардинала де Ришелье, а затем ставшего идиомой. Однако почему именно «серый»? Если для современного наблюдателя этот цвет обладает определенного смысловыми коннотациями, то в первой половине XVII века он, в отличие от красного, не имел практически никакой нагрузки. Доклад посвящен тому, как благодаря политическим перипетиям той эпохи, серый цвет начинает приобретать собственный символический капитал.
23 марта 2016-го года на научном исследовательском семинаре факультета истории искусств Мария Сергеевна Неклюдова (старший научный сотрудник ИВГИ РГГУ; заведующая кафедрой культурологии и социальной коммуникации РАНХиГС) рассказала о сером цвете во французской политике XVII века.
Мария Сергеевна начала лекцию с цитаты из «Популярной истории живописи» известного французского критика XIX века Арсен Александра (1895). Он рассуждает о росписях Рубенса со сценами из жизни королевы Марии Медичи, которые находятся в Люксембургском дворце:
«Живопись Рубенса в основном одушевлена красным и серым. Все прочее – роскошь, великолепная роскошь. Но не надо забывать, что все это упорядочивает, поддерживает и возвышает скромное и всесильное, скрытое и непременное Его Серое Преосвященство!»
Арсен Александр иронично осмысляет историю Марии Медичи, кардинала Ришелье и его доверенного лица и советника отца Жозефа. Однако возникает вопрос: когда же возникло это сопоставление красного и серого кардиналов, и, как часто бывает с общими местами, выясняется, что все не так просто.
В воображении XIX и XX веков кардинал Ришелье и отец Жозеф воспринимаются как пара - слуга и господин. Существует множество картин, на которых они изображены вместе.
Однако если присмотреться к визуальным трактовкам, то мы обнаружим, что отец Жозеф, которого и называли серым кардиналом, написан одетым не в серую, а в коричневую рясу. На картине Жерома 1893-го года под названием «Его серое Преосвященство» отец Жозеф предстает также в коричневой сутане, которая на фоне ярких нарядов придворных выделяется как знак аскетизма, подлинного или мнимого.
Отец Жозеф, Франсуа дю Трамбле, принадлежал к ордену капуцинов, который наряду с иезуитским орденом в XVII веке представлял собой политическую и культурную силу. Если иезуиты позиционировали себя как преподаватели и просветители, то капуцины, обращаясь к первоначальному учению святого Франциска, исповедовали бедность. Капуцинов можно было узнать по капюшону, одеянию, а также бороде: для XVII века борода была признаком презрения к плоти.
Прозвище отца Жозефа «серый кардинал» или «серое преосвященство» появилось если не при жизни, то сразу после его смерти. Тогда возникло множество эпиграмм, которые обыгрывают сопоставление Его серого Преосвященства и Его красного Преосвященства.
В любой словарной статье будет сказано, что отец Жозеф, будучи монахом-капуцином, носил серую рясу, однако цвет одеяния капуцина на изображениях, как правило, коричневый.
При сопоставлении визуальных и литературных источников возникают вопросы о том, почему красный и серый цвета начинают противопоставляться друг другу, что XVII век вкладывает в это противопоставление, а также каким образом это противопоставление используется в культуре в более поздние века?
Другое объяснение появления прозвания дают ученые, которые исследуют XVII век. Мария Сергеевна обратилась к работе Олдоса Хаксли «Серое Преосвященство: этюд о религии и политике» (1941). Хаксли составляет психологический портрет отца Жозефа, опираясь на два его прозвища, которые возникают в переписке кардинала Ришелье. Первое – «наш Иезекииль», которое относится к его таланту проповедника, другое же – «Tenebroso-Cavernoso» (в переводе с итальянского «темный-пещерный»), данное ему за дипломатические особенности. По версии Хаксли, «Tenebroso-Cavernoso» - это дружеская кличка, однако можно возразить, что представление о дружеском круге Ришелье было сформировано в XIX веке, и именно на эту позднюю традицию и опирается Хаксли. В оригинальных письмах Ришелье называет отца Жозефа немного по-другому – «Tenebro Cavernoso», что можно перевести как «тьма пещерная». Здесь уже нет той насмешливой рифмы, которую мы видим у Хаксли.
Упомянутые письма кардинала де Ришелье представляют собой дипломатическую переписку Его Преосвященства с кардиналом де Шавиньи. У Ришелье был штат секретарей, каждый из которых писал под диктовку кардинала для определенной инстанции. Соответственно, каждой инстанции почерком Ришелье служил почерк одного из его секретарей. Существовала знаковая система, в которой определяющим было то, каким почерком кому кардинал пишет.
Вторым важным моментом был тот факт, что Шавиньи скорее всего не читал письма тем способом, которому привыкли мы, а именно про себя. Депеша от кардинала или важного лица зачитывалась вслух при свидетелях: тем самым демонстрировалось оказанное получателю доверие, а также то, что ничего из письма не было сокрыто. При этом текст был достаточно завуалированным, все имена собственные были зашифрованы, подобно тому, как это сделано в романе с ключом. Поэтому гипотеза о том, что «Tenebro Cavernoso» или «Tenebroso-Cavernoso» - дружеское прозвище, является неверной. Если речь шла о человеке знатного происхождения, каким был отец Жозеф, то называть его прозвищем было непозволительно, так как это унизило бы его достоинство. Поэтому мы имеем дело с шифром, известным кругу кардинала де Ришелье.
Противопоставление же красного и серого преосвященства складывается в народе, скорее всего в парижской городской среде.
Рассматриваемый случай не является единственным. Примером могут послужить «Мемуары» Ги Жоли (нап. после 1667, опубл. 1718), который служил секретарем будущего кардинала де Реца, одного из главарей Фронды и профессионального заговорщика.
Ги Жоли описывает время, когда де Рец жил в своем владении Коммерси, в частности, речь заходит о публичном ритуале, который проводил де Рец: он принимал просителей, помогал решать споры и разные мелкие вопросы. У де Реца было два советчика, что они ему нашептывали на ухо, то он и делал. Один из них был бенедиктинцем, другой – конюшим. Эти два советника названы «Черным и серым Преосвященством» (бенедиктинец обозначен как «черное Преосвященство», а конюший как «серое Преосвященство»), Ги Жоли подчеркивает, что местные жители «считались с ними больше, чем с «красным Преосвященством».
Вероятно, бенедиктинец назван по цвету рясы, но конюший не носит рясы, почему же он назван серым? Почему в языке закрепляется именно «серый кардинал», а не «черный кардинал»? Ведь красное-черное является более сильным противопоставлением.
В словаре Фюретьера 1690-го года значение слова «gris», если говорить о цвете (второе значение слова - «пьяный»), будет описано как цвет между белым и черным. В словаре перечислены различные варианты серого: бело-серый, жемчужно-серый, свинцово-серый, серо-коричневый и т.д. Выясняется, что просто серого не существует. Во французском языке оба прилагательных, обозначающих цвет, абсолютно равнозначны и представляют собой два равноценных слова: скажем, в случае gris blanc – серый и белый. Когда речь идет об одежде, то нет обозначения «серый», он всегда серый какой-то, то есть этот цвет не имеет собственной валентности.
В конце статьи Фюретьер говорит о том, что кордельеры одеваются в серое, так как это самый простой цвет, поскольку он не имеет окраски. Здесь возникает парадокс, ведь получается, что серый - это не окрашенный цвет, а значит в текстах XVII века «серая одежда» обозначает одежду не окрашенную.
Подтверждения этому можно увидеть в более раннем тексте 1665 года «Любовная история галлов» Бюсси-Рабютена. В ней описаны любовные приключения различных придворных XVII века. В «Истории Арделизы» одним из ее ухажеров был некий шевалье д’Эгремон. Он обладал неприятным свойством – если он был влюблен в даму, то не давал ей прохода, его «лакеи без ливреи», которые названы «grisons», то есть «серые», следили за соперниками и любовницами господина.
В данном случае «grisons» означает то, что лакеи не носят цвета шевалье, не носят цвета рода, которому они служат. Серый обозначает отсутствие ярких опознавательных знаков. В сложной семиотической системе отношений аристократии XVII века цвета играют очень важную роль.
Например, Генрих IV, когда влюблялся, облачался в зеленые одежды: зеленый цвет обозначал влюбленность. Сохранялась еще рыцарская традиция носить цвета дамы – ее родовые цвета, или цвета, которые она предпочитала.
Людовик XIV определенные цвета позволял носить только избранным. Например, придворные могли получить сертификат на синий камзол, расшитый серебром, который давал право ездить в Марли по собственному желанию без приглашения короля. То есть семиотика цвета для этой культуры чрезвычайно важна. Отсутствие же цвета и есть серое.
Из сказанного можно заключить, что отец Жозеф ходил в некрашеной одежде, которая в живописи изображалась как коричневая, в реальности же это была скорее всего некрашеная шерсть, которая могла быть серо-коричневой. Может «Серым Преосвященством» он назван потому, что носит не цветную одежду при дворе, где все цветные? Отсутствие цвета семантизируется, «серый» используется для описания человека, который не имеет понятного для внешнего взгляда положения при дворе.
Впоследствии значение серого меняется.
У отца Жозефа была официальная позиция, не выходившая на первый план, то есть она не была четко обозначена, хотя он был советником Ришелье. Кроме того, он был монахом-капуцином, не связанным системой светского общества XVII века.
Насколько можно судить, противопоставление серого и красного закрепляется в современных книгах о Ришелье: исследователи именуют его «красным человеком», и это название действительно встречается в XVII веке. Красный человек – это кровавый человек, происходит семантизация цвета: кровавый человек, которому прислуживает бесцветный человек.
Есть одна комическая сцена в комедии Мольера «Скупой», которая заставляет думать, что есть что-то еще в семантизации красного и серого. У Гарпагона пропала шкатулка, и он вызывает комиссара. Во время допроса слуга врет, что видел шкатулку до кражи, поэтому вынужден отвечать на вопросы комиссара:
Комиссар. А какого она цвета? <...>
Жак. Цвета она... этого, знаете ли... Ну вот, вертится на языке...
Гарпагон. Ну?
Жак. Не красного ли?
Гарпагон. Нет, серого.
Жак. Да-да, красновато-серого [gris-rouge]. Я это и хотел сказать.
Такой диалог о цвете наводит на мысль, что противопоставление существует в культуре XVII века.
В следующем, XVIII веке, исследовательница не нашла ни одного упоминания серого кардинала, это выражение как будто исчезает. Скорее всего, его раскапывают антикварии XIX века. После Великой французской революции любители истории начинают публиковать мемуары XVII века, происходит открытие иного XVII века, не классического. В рамках этого процесса историки вытаскивают «Серое Преосвященство» из забвения. Это обозначение начинает гулять по литературе и применяться к описанию сложившейся политической ситуации. Возникает идея тайных кабинетов, кабинетных тайн, история XVII века начинает переосмысляться, и мифологема, связанная с властью и идеей скрытых сил за троном, начинает распространяться и идти в народ: XIX век переизобретает серого кардинала. Возникает легенда о Ришелье и Людовике XIII, то есть представления о власти XIX века опрокидывается назад, в XVII век.
Когда мы сталкиваемся с цветовым обозначением, особенно с семантизированным - возникают вопросы о том, как мы это воспринимаем. Возникает ощущение, что лингвистическая логика идет иным путем, который не связан с живописью, а скорее с использованием цвета в одежде, например, окрашиванием ткани.
Анастасия Сабинина