16 мая в Белом зале выступил профессор Европейского университета во Флоренции Мартин ван Гелдерн.
Мартин ван Гелдерн, специалист по истории политической мысли, поделился своими соображениями о том, насколько велик разрыв между классической республиканской теорией и политическим устройством современного ЕС, на которое докладчик постарался взглянуть с точки зрения двух важнейших идеологов республиканизма: Джеймса Мэдисона и Гуго Гроция.
Республиканская идея, плод развития политической мысли, начиная с античности, была достаточно полно сформулирована голландским мыслителем XVII столетия Гуго Гроцием. Можно выделить две основные составные части этой теории, тесно связанные между собой. Антропоцентричная ценностная модель, где свобода человека от подавления его властью признается наивысшим проявлением свободы. Собственно, это в самых общих чертах то же самое, что мы сейчас понимаем под современным либеральным понятием свободы личности, т.е. свободы негативной, свободы не подчиняться навязанной извне воле, возможности самостоятельно выбирать свой путь в жизни. Однако, в отличие от современного либерализма понятие республиканской свободы не исчерпывается таким негативным определением. Вторым не менее важным в республиканской теории наряду с личной негативной свободой признается свобода политическая, позитивная. То есть, для того чтобы иметь первую, необходимо участвовать в управлении тем сообществом, к которому принадлежит индивидуум. Без такого деятельного участия первая свобода – личная, остается в зависимости от тех, кто принимает политические решения. Таким образом, республиканский идеал гражданина подразумевал непосредственное активное участие в делах управления сообществом в первую очередь через институт прямой демократии. Именно поэтому республиканская модель могла реализовываться только в сравнительно небольших сообществах, там, где такая форма демократии была возможной.
Либерализм и республиканизм несколько расходятся именно с того момента, когда встал вопрос о применении республиканской модели к большим сообществам, а именно после Американской Революции. Последовавшие жаркие споры о принципах управления породили во многом ту модель представительной демократии, которую зачастую сейчас ассоциируют с демократией вообще. В этом контексте кажется неслучайным выбор второго классика, тенью стоявшего за плечом докладчика, 4-го президента США Джеймса Мэдисона. Он был самым молодым подписантом Декларации Независимости, буквально пропитанной республиканской идеей, одним из авторов Конституции, соавтором журнала «Федералист». Республиканские идеи Гроция, равно как и теория общественного договора Томаса Гоббса, оказали влияние на Джеймса Мэдисона еще на университетской скамье. Тем не менее, именно он оказался одним из вождей «федеральной» партии, ратовавшей за создание сильного федерального правительства и палаты представителей, т.е. Конгресса США, избираемого по территориальному признаку, а не на основе равного представительства от каждого штата. Противники «федералистов» – «антифедералисты» – упрекали первых в попытке создать деспотическую систему, ущемляющую права, как отдельных штатов, так и граждан. Спор закончился Великим компромиссом, несколько сблизившим позиции обеих партий, однако идея представительной демократии, плохо совместимая с классической республиканской теорией, начала с этого момента свое победное шествие по миру.
В свете эволюции республиканской теории, рождения из нее современного либерализма, интересно посмотреть на современный ЕС, все более и более идущий по пути превращения из конфедерации в федерацию. Если идея негативной либеральной свободы здесь, несомненно, принимается как высшая ценность, то от былой республиканской позитивной свободы не осталось на уровне Еврокомиссии ни следа. Граждане отдельных государств, входящих в ЕС, могут влиять на политику общеевропейских властей лишь весьма опосредовано. Если на уровне национальных правительств еще можно говорить о таком влиянии, хотя республиканизм подразумевает именно прямое участие в управлении, а не через органы представительной демократии, то принципы формирования Еврокомиссии остаются совершенно непрозрачными. Фактически ЕС управляют страны, имеющие наибольший удельный вес в его объединенной экономике. Между тем такое устранение граждан от управления ставит под угрозу и ценности, одинаково разделяемые, как республиканцами, так и либералами. Каким мог бы быть выход из положения? Вероятно, его стоит искать в создании института европейского гражданства и в изменении принципов формирования отдельных органов власти в ЕС.
Алексей Вовин
