16 октября в Европейском университете в Санкт-Петербурге прошла встреча с полярным исследователем, путешественником, директором Государственного музея Арктики и Антарктики Виктором Боярским. Встреча была организована исследовательской программой «Североведение».
Предлагаем вашему вниманию репортаж со встречи, подготовленный аспирантом факультета антропологии ЕУСПб Рустамом Фахретдиновым.
Виктор Ильич нетривиальным путем — закончив ЛЭТИ, стал участником полярных экспедиций, в которых приключения его манили больше, чем наука. А когда финансирование науки стало сворачиваться, он оказался одним из тех, кто смог ее поддержать с помощью коммерческого полярного туризма. Теперь каждую весну Русское географическое общество разворачивает в Арктике дрейфующий лагерь «Борнео», откуда все желающие, подобно английскому принцу Гарри, могут комфортно «штурмовать» Северный полюс, пока ученые на их деньги исследуют атмосферу, лед и океан.
Виктор Боярский с юмором рассказал о себе — парне из Рыбинска, который жил в Батуми, не умел ходить на лыжах, не говорил по-английски, но мечтал о карьере моряка или полярника. Он приехал в Ленинград поступать в мореходное училище им. Макарова, которое выпускало специалистов для полярных широт. Не поступил и пошел в ЛЭТИ, после которого «тоже можно было попасть на корабли». При распределении выпускников оказалась вакансия в Арктическом и Антарктическом НИИ. Никто из отличников на него не претендовал, и оно досталось Боярскому. Так в 23 года «радиофизик Боярский» попал в первую полярную экспедицию. Через полтора десятка лет он переквалифицировался в полярные путешественники.
В 1987 г. француз Жан-Луи Этьенн, который первым в мире пешком дошел до Северного полюса, обратился к СССР с просьбой предоставить участника для международной экспедиции на собаках через Южный полюс в честь 30-летия договора о демилитаризации Антарктики. Этьенну нужен был, вообще говоря, не сам участник, а возможность использования инфраструктуры советских станций в Антарктиде. Росгидромет командировал Боярского, который к тому времени имел опыт работы на станции «Восток», а кроме того, как шутит сам Боярский, не мог выдать советских военных секретов, так как английским не владел.
В итоге СССР предоставил Ил-76 (до этого собак и путешественников хотели везти в Антарктиду на рекламной алюминиевой яхте); на советских станциях и санно-гусеничных поездах ждали радушный прием и выпивка. Кроме того, колея советских санно-гусеничных поездов совпадает с колеей нарт, так что по отрезку между станциями «Мирный» и «Восток» можно было мчаться стрелой. Поначалу холодно приняли на американской станции «Амундсен-Скотт», но, как только местный начальник уехал, там воцарилась дружеская атмосфера.
В команду, кроме Этьенна и Боярского, вошли американец Уилл Стигер, который у себя в Миннесоте натренировал 70 собак-метисов (они работают лучше, чем чистокровные ездовые собаки), британец Джеф Сумер, японец Кэйдзо Фунацу и китаец Цзинь Дахэ, будущий министр метеорологии Китая, который тоже не умел ходить на лыжах и поначалу шел по Антарктиде пешком. Спонсорами выступила французская страховая компания и Gore-Tex, которая предоставила одежду. Боярский, полярник советской школы, предпочитал кожу и шерсть, и взял с собой шерстяной свитер. Но свитер промок от пота в первый же день и не высох: для активной полярной экспедиции не подходят вещи, которые, в отличие, например, от флиса, нельзя высушить за пару часов в палатке, пока на примусе готовится ужин. По этой же причине не годится национальная одежда северных народов: она хороша для их образа жизни, а не для бега по льдам.
В 1988 г. состоялась тренировочная экспедиция — за 64 дня прошли Гренландию с юга на север. В августе 1989 г. стартовала сама «Трансантарктика» — пересечение Антарктиды по самому длинному маршруту. Полярная авиация сбросила по пути следования 11 складов продовольствия, собранного американскими волонтерами; в каждый они вложили по бутылке виски. Нарты несли запас продовольствия с таким расчетом, что не каждый склад смогут найти. В итоге не нашли четыре склада. Еще один контейнер с провизией упал в море, не достигнув Антарктиды, и тогда едой поделились полярники «Мирного и «Востока» — так в рационе появились гречка и черный хлеб.
15 декабря экспедиция достигла Южного полюса, став второй (после Амундсена) и одновременно последней экспедицией, добравшейся до него на собаках; вскоре в Антарктиде запретили использование не эндемичных для нее животных. 1 марта 1990 г., затратив на путь 221 день, участники финишировали. Время финиша было оговорено заранее, чтобы попасть в прямой телеэфир, потому некоторое время пришлось ждать в паре километров от финишной черты.
Собаки много раз по пути проваливались в трещины глубиной до пары десятков метров, в том числе и собака-философ Бафи, которая однажды в Гренландии решила бросить все к чертям и замерзнуть, но ей не дали. Ни одна собака в трещине не погибла — всех спасли. Благодаря присутствию собак, считает, Боярский, участники экспедиций ни разу не поссорились, хотя и возни с животными было много: как и дети, по утрам собаки отказывались просыпаться, надо было их откапывать из-под снега и тащить в упряжку. «Они единственные, с кем можно было говорит по-русски», — иронизирует Боярский. Впрочем, он научил японца русской песне «Слушай, Ленинград, я тебе спою» и фразе «Эх, хорошо-то как», которой тот шокировал сотрудников советских станций.
Потеряли в итоге четырех собак. Две не вынесли жары на Кубе, когда по пути к Антарктиде чинили двигатель самолета, двух взяла Антарктида: одну погубила черная масть (нагревается на солнце, обрастает липким снегом, который собаки выгрызают вместе с шерстью), другую — гангрена. Разумеется, ни одной собаки не съели (Амундсен, который не мог рассчитывать на заброшенные с воздуха склады, съедал собак по мере облегчения нарт). Выжившие собаки удостоились лавров наравне с людьми, а пес Сэм был принят двумя президентами: французским Миттераном и американским Бушем-старшим.
В 1995 г. Боярский, Стигер и дети собак трансантарктической экспедиции приняли участие в пересечении Арктики через Северный полюс, что оказалось более сложной задачей из-за ненадежности океанского льда. Два раза люди и собаки проваливались в воду и могли утонуть. Из пяти участников было две женщины. Шестой участник — мужчина — отказался продолжить путь после первого ухода нарты под лед. Боярский до экспедиции протестовал против женщин, считая, что придется работать и за себя, и за них; на женщинах настояли спонсоры. Оказалось, что женщины-иностранки помощи не требовали, все делали сами, и перспектива утонуть их не остановила.
Затем была экспедиция на Землю Франца-Иосифа, где четверка исследователей — два русских и два австрийца вызывала постоянное и, к счастью, мирное любопытство белых медведей: они не боялись шума, и потому отпугивать их свистком оказалось бесполезным делом, а пес Нанук, который должен был оберегать от медведей, скорее притягивал их.
В 2009 г. Боярский проплыл со шведами в восьмиместной яхте по Северному морскому пути.
Параллельно с экспедициями Виктор Ильич возглавляет Музей Арктики и Антарктики, приглашает всех туда и обещает, что музей, расположенный в здании бывшего храма, никуда не уедет и сохранит свое здание. Наоборот, планируется расширение за счет открытия филиала в Кронштадте, одним из экспонатов и одновременно музейным пространством которого станет ледокол «Арктика» — свидетель былого размаха отечественных полярных исследований.
{gallery}news/2015/16_10{/gallery}