C 11 по 13 июня Венецианский международный университет (Venice International University) при участии исследовательского центра Res Publica провел крупнейшую конференцию, посвященную республиканской политической теории и практике, — Вторую республиканскую биеннале. Исследователи со всего мира — от США, Бразилии, Израиля до Турции, России и Японии — собрались в эти непростые дни онлайн, чтобы обсудить не только общие вопросы политической философии, но также разные дисциплинарные перспективы и отдельные исследовательские сюжеты внутри республиканской мысли.
Например, на отдельных секциях обсуждались доминирование и представительство — ключевые концепты для современного республиканизма. Идея доминирования лежит в основе республиканского понимания свободы, и докладчики изучали, как она влияет на лингвистику (Sergi Morales-Gálvez), обращение человека с животными (Eze Paez), взаимодействие религиозных людей со светскими законами (Camila Vergara), защиту прав человека на спорных территориях (Sara de Vido). Ульрих Метчль (Ulrich Metschl) рассказал о том, как республиканские институты ограничивают представительное правление, насколько проблематичен консенсус в эпистемологии рационального выбора, и как эту проблему можно разрешить.
Некоторые доклады раскрывали историческую связь республиканизма с такими современными критическими темами, как гендер, раса, рабство и колониализм. Благодаря сообщениям Томаса Эшби (Thomas Ashby) и Росса Кэрролла (Ross Carroll) стало известно, что Джон Мильтон и Алджернон Сидни переняли из классического республиканизма не только идеи свободы и политического участия, но и представление о природном рабстве, унаследованное от Аристотеля. В Раннее Новое время природное рабство получило новое обоснование — через библейский сюжет о проступке Хама.
Выступления о республиканизме и других политико-философских течениях привлекли больше всего участников. Целые секции были выделены для докладов о социалистическом и коммунитаристском республиканизме, эко-республиканизме, анархизме, а некоторые авторы даже сопоставляли республиканизм с популизмом и радикальной демократией. Согласно Николаи фон Эггерсу (Nicolai von Eggers) и Бруно Лейпольду (Bruno Leipold), республиканские аргументы в работах Маркса нередко игнорировались в противовес влиянию английских утопистов. Анархическая традиция соприкасалась с республиканизмом в вопросе о воинской повинности: вместе они развивали позицию, что армия должна быть не отдельной воинской кастой, а народным ополчением. В таком ополчении граждане ответственны за безопасность своей республики или общины и, как следствие, воспитывают в себе воинские и гражданские добродетели (доклад Matthew Adams). Отдельные исторические фигуры, такие как Томас Уотсон в США (доклад Anton Jäger), и целые движения, вроде «желтых жилетов» во Франции (сообщение Samuel Hayat), показали, как республиканская традиция работает с идеями популизма и радикальной демократии. Хотя вопрос о главном политико-философском элементе остается спорным, как Уотсон, так и желтые жилеты не только противопоставляли харизматического лидера представительным институтам в духе популизма, но и апеллировали к ценностям республиканской традиции — заботе об общем благе и воспитанию добродетелей.
Конференция не сводилась к политической философии, но, наоборот, сочетала в себе подходы из истории, филологии, лингвистики, юриспруденции, политологии и др. — что придавало ей широкий междисциплинарный характер. Например, особое значение получили доклады по политической экономии. Неореспубликанская концепция свободы подчеркивает статус индивида и не концентрирует свое внимание на его поступках, поэтому неореспубликанская политико-экономическая модель предполагает, что экономическая независимость необходима для контроля за политической властью (сообщение Dorothea Gädeke).
В этом исследовательском обзоре я сосредоточусь на (1) пленарных заседаниях, на которых выступили специально приглашенные гости, и (2) докладах русскоязычных выступающих.
I. Пленарные заседания: о свободе и доминировании
1. Выступление Квентина Скиннера
Биеннале была торжественно открыта на пленарном заседании докладом профессора Квентином Скиннера (Quentin Skinner), одного из основателей Кембриджской школы интеллектуальной истории. Он сосредоточился на теме, достаточно провокационной для конференции о республиканизме, — «так называемой республиканской свободе и правам». Парадоксальным образом, весь доклад критиковал неореспубликанцев за распространенное историко-философское заблуждение. Речь идет о восприятии свободы как отсутствия господства, или зависимости от произвола другого, — свободы как недоминирования, и о приписывании этой концепции свободы только республиканским мыслителям.
Сначала важно проговорить, что профессор Скиннер не намеревался отрицать своим выступлением. Во-первых, он не отрицал тот факт, что такое понимание свободы было универсально принято как классическими-античными (Саллюстий, Ливий, Цицерон, Сенека), так и нововременными (Джон Мильтон, Джеймс Харрингтон, Алджернон Сидни) представителями республиканской мысли. Во-вторых, не отрицалось и то, что республиканская традиция внесла вклад в развитие представлений о свободе как недоминировании (отсутствии господства). Последнее замечание особенно важно, учитывая работы Филипа Петтита.
Тем не менее, как показал Квентин Скиннер, такое понимание свободы не является специфически республиканским. Да, во время расцвета республиканизма свобода мыслилась как отсутствие зависимости от воли другого, но правда и в том, что вплоть до середины XVII века не существовало мыслителей, кто ставил бы это определение свободы под сомнение. Его придерживались все, в том числе и борцы с республиканизмом – сторонники монархии или принципата. Лишь после XVII века, когда абсолютисты и протолибералы бросили вызов республиканизму, такое понимание свободы было оспорено и заменено концепцией негативной свободы — свободы от вмешательства в ваши дела неких внешних сил — которую мы находим в либерализме.
И здесь возникает ключевой вопрос: откуда же тогда у всех теоретиков до XVII века мы находим изначальное понимание свободы как отсутствия возможности произвола со стороны другого? Ответ даётся Скиннером негативным образом, не из республиканских источников; его истоки — в римском праве. В этом смысле уместнее описать такую концепцию свободы не как «республиканскую», а скорее как укорененную в римском праве, или, если следовать одноименной книге Скиннера, в качестве свободы до/прежде либерализма.
2. Выступление Сесиль Лаборд
На втором пленарном заседании выступила профессор политической теории Оксфордского университета Сесиль Лаборд (Cécile Laborde). Ее доклад был посвящен непрямой дискриминации в свете концепции доминирования. Прямая дискриминация действует в случаях, когда по отношению к Другому имеется специфическое отношение, тогда как непрямая дискриминация возникает, когда формально равное отношение приводит к невыгодному положению или неблагополучию для социальной группы. Лаборд задаётся следующим исследовательским вопросом: могут ли верующие люди подвергаться непрямой дискриминации со стороны светских законов и институтов, как об этом часто заявляют христианские и мусульманские апологеты? И стоит ли в таком случае говорить о неких светских привилегиях в том же смысле, в каком обычно говорится о привилегиях расовых, гендерных и т.д.? Иными словами, справедливо ли нести издержки за религиозные воззрения?
Лаборд отмечает, что разный эффект для социальных групп от законов — это необходимое, но не достаточное условие непрямой дискриминации. Разные последствия плохи только тогда, когда они предполагают доминирование — структурное, социальное или политическое подчинение интересов одной группы интересам другой. Если же государство не отдает предпочтение никакой из религиозных групп, то есть все религиозные группы ощущают на себе негативные эффекты от светских законов, то такое положение можно назвать бременем, но не дискриминацией на религиозной почве. Иными словами, непрямая дискриминация отсутствует, когда публичная сфера не только формально, но и фактически является нейтральной.
Чтобы узнать, нейтральна ли публичная сфера фактически, есть полезная эвристика. Нужно обратить внимание на то, какая социальная группа исторически доминировала в данном государстве или регионе. Так, в современных западных государствах воскресенье — конвенциональный день отдыха. И хотя эта конвенция потеряла религиозные коннотации и стала чем-то нейтральным на формальном уровне, фактически она создает преимущества для тех, кто раньше составлял историческое большинство в этом обществе — религиозных христиан, посещающих воскресную службу. И, наоборот, важно разобраться, обременяет ли конвенция религиозные группы, которые уделяют религиозным практикам другие дни недели. Поэтому, заключает Лаборд, в большинстве случаев христиане не подвергаются непрямой дискриминации в современных западных обществах, потому что в прошлом они обладали привилегиями в социальной и публичной жизни. На этих территориях выходные и рабочие дни, семейные законы, культурные отсылки, диеты и привычки в еде отражают историческое господство определенной религиозной группы. Мусульмане же, когда требуют для себя признания права на отправления культа и в будние дни, чувствуют дискриминацию.
Тем не менее, Лаборд признает, что возможно внутриконфессиональное и секулярное доминирование. В первом случае, например, католик может проживать в протестантской стране и подвергаться непрямой дискриминации. Во втором случае, секулярное государство может игнорировать интересы и нужды религиозных граждан и даже систематически подчинять их нерелигиозным гражданам. В таком государстве атеистическая публичная сфера вытесняет религиозные голоса на обочину и отрицает любое проявление религиозной практики. Не исключено, утверждает Лаборд, что некоторые страны Западной Европы могут эволюционировать в государства такого типа.
II. Российские докладчики: Новгород и Псков, декабристы и Пушкин, Екатерина II, академическая свобода в современной России
Доклады российских выступающих были посвящены республиканской теории и практике в российском интеллектуальном и историко-политическом контексте.
1. В своем выступлении Павел Лукин сосредоточился на политических институтах Великого Новгорода и Пскова, которые традиционно привлекают внимание исследователей российского республиканизма. Эти города-государства нередко рассматривают как олигархии, так как бояре серьезно влияли на ключевые политические решения. Однако в них были и элементы прямой демократии — и в Новгороде, и в Пскове действовали народные собрания, вече, которые считались высшим источником власти. Как показывает Лукин, политическая жизнь и взаимодействие между разными социальными группами происходили в особых, «республиканских» публичных пространствах — таких как Ярославово дворище и Великий мост в Великом Новгороде или же площадь перед Троицким собором в Пскове. Эти места стали образами средневековых республик, которые закрепились в дальнейшей интеллектуальной истории России. Согласно Лукину, символы Новгорода заимствует Вольная русская типография Александра Ивановича Герцена для наименования своих революционных газет — «Колокол» и «Общее вече», а Алексей Константинович Толстой романтизирует Новгород и присущую ему вольность в поэмах «Змей Тугарин» и «Поток-богатырь». И даже в раннем советском кинематографе, например в «Александре Невском» Сергея Эйзенштейна, встречается новгородское вече и другие образы республиканского Новгорода.
2. Виктор Каплун должен был выступать с презентацией о зарождении русского Просвещения и российского республиканизма в конце XVIII века. Однако по техническим причинам он не смог выступить, и его тезисы представил Олег Хархордин.
В конце XVIII и начале XIX вв. идеи республиканизма вместе с идеями Просвещения проникли в Россию через французскую литературу и повлияли на формирование фигуры гражданского интеллектуала (homme de lettres). Культура первого поколения просвещенных русских интеллектуалов во многом совпадала с европейской традицией того времени: она тоже опиралась на античные образцы поведения и заимствовала античные образы и сюжеты. Тем не менее, аристократы первого поколения ограничивались чтением римских историков, например Тацита, и особо не участвовали в политической жизни. Их же дети, второе поколение русских интеллектуалов, воплотили принципы республиканской свободы в жизнь, выйдя на Сенатскую площадь. После восстания декабристов развернулись репрессии, и эта республиканская политическая традиция в России была утеряна. Интеллектуалы-аристократы больше не играли ключевую роль в политике и защите гражданских свобод. На смену им пришли радикальные движения с двух сторон: как националисты-монархисты справа, так и марксисты-революционеры слева. Почему же эта история, дело давно минувших дней, важна для сегодняшней дискуссии, если традиция утеряна? Хархордин и Каплун дают два ответа на этот вопрос. Во-первых, деятели золотого века русской литературы были близки со многими декабристами и восприняли от них республиканские принципы. Их творчество ежегодно изучается российскими школьниками, и даже если оно не воспитывает новых hommes de lettres, то хотя бы прививает им элементы этих идеалов. Во-вторых, современная публичная сфера в России прошла через сложный опыт социализма и либеральных реформ 1990-х годов и находится в политико-философском неведении о своем будущем. В этой ситуации республиканизм, укорененный в российской культуре, может оказаться новой ценностной платформой для развития страны.
3. Доклад же Натальи Потаповой был посвящен Уложенной комиссии 1767 года. Уложенная комиссия была созвана по Наказу Екатерины II, чтобы реформировать архаичную правовую систему в соответствии с идеями ведущих европейских политических философов Просвещения: Монтескьё, Вольтера, Дидро и др. Используя различные исторические источники — процедурные документы, ежедневные заметки, мнения депутатов Комиссии — Наталья Потапова показала, что они содержали в себе классические республиканские идеи общего блага, важности делиберации, политического равенства и свободы от доминирования. Хотя в повседневной работе комиссии новаторство сочеталось с устаревшими юридическими практиками, Уложенная комиссия 1767 года оказалась первым политическим проявлением русского республиканизма.
4. Евгений Рощин в своем докладе рассмотрел состояние университетской свободы и автономии в современной России через призму республиканской теории. Анализируя Федеральный закон № 273 «Об образовании», а также историю высшего образования в современной России, он пришел к выводу, что академическая свобода в рамках законодательства воспринимается как негативная свобода, свобода от вмешательства. И в этом, по мнению докладчика, содержатся истоки основных угроз академическим свободам. Хотя прямого вмешательства в дела университетов нет, существуют (1) определенная подотчетность образовательных учреждений, (2) правила, выработанные органами власти, а также (3) обеспечение надзора со стороны внешних акторов. Такой статус университетов в итоге приводит к самоцензуре из-за страха внешнего воздействия (доминирования), что подтверждается ректорскими интервью. В качестве же альтернативы Евгений Рощин предлагает республиканский проект устройства университетов, который наделяет университеты особым статусом. Такой статус предполагал бы, что государственные органы не доминируют над университетами, а те получают институциональную автономию и право на саморегулирование через горизонтальный контроль и совместное самоуправление.
Итоги Республиканской биеннале были подведены в общей дискуссии при модерации профессора Луки Песа (Luca Pes) из Венецианского международного университета. Организаторы отметили развитие республиканской исследовательской повестки. По сравнению с 2019 на биеннале 2021 состоялось гораздо больше докладов. Появились новые секции — об экологии, связи республиканизма и социализма, о свободе и равенстве, и многие другие. Профессор Пес предположил, что исследователи продвигают такую тематику, так как они все больше озабочены ростом социального и экономического неравенства.
Участники обсудили, как можно улучшить формат биеннале: каких дисциплинарных перспектив не хватало в дискуссии, какие секции следует организовать в следующий раз, где лучше хранить материалы докладов. После небольшой полемики в духе республиканских идеалов коллеги приняли несколько организационных решений и завершили конференцию.