В центре обсуждения сессии оказался вопрос «производства» медиальности и текстов (в широком смысле), посвященных блокаде Ленинграда. Докладчиками были рассмотрены три сюжета — работа профессиональных историков-хроникеров во время войны, а также создание масштабных официальных высказываний о блокаде — в формате архитектурного мемориала и киноэпопеи.
Анастасия Павловская (ЕУСПб, Центр изучения культурной памяти и символической политики): Как фиксируется память о блокаде: Ленинградский институт истории ВКП(б) в годы Великой Отечественной Войны
Материалы из архивов Ленинградского института истории ВКП(б) — важный источник информации о блокаде, которым пользовались в своей работе Сергей Яров, Владимир Пянкевич и Алексис Пери. В 1942 году в горкоме партии было принято решение о начале составления хроники Блокады. В этой работе сотрудники института опирались на опыт ведения хроники обороны Москвы. До 1943 года из-за критической ситуации в регионе многие решения принимались ими самостоятельно. В работе хроникеров можно наблюдать особое отношение к происходящему событию — они осознавали себя «частью истории», выстраивали отношения с временем и ситуацией, в которой находились, собирали архив во многом о своей собственной жизни.
В институт попадала вся печатная продукция и фотоматериалы, стенограммы бесед с защитниками Ленинграда, дневники и воспоминания (проект по инициированию создания дневников, судя по всему, окончился неудачей.)
Типовые опросники содержали отрефлексированный нарратив в соцреалистическом стиле — о Ленинграде как о месте, где лучшие люди города героически преодолевают все трудности блокады. Субверсивные нарративы проявлялись в первую очередь в общении с милиционерами и почтальонами. В разговорах с ними были слышны свидетельства не только о героизме, но и о мученичестве, трагедиях, преступлениях. Прорыву субверсивных нарративов также способствовало общение людей, находящихся в одной жизненной ситуации — блокадник опрашивал блокадника.
Вадим Басс (ЕУСПб): Как строится память о блокаде: проекты мемориала Героическим защитникам Ленинграда глазами архитекторов и зрителей
Разработка проектов, посвященных блокаде и победе в Великой Отечественной войне, начинается еще в осажденном городе и характеризуется «несколько безумным творчеством», импровизацией, отчетливо модернистскими тенденциями, попытками расширения рамок мемориального языка.
В 1958 году объявляется конкурс на создание мемориала на Средней рогатке — в итоге эта история растягивается на два десятка лет и выделяется за счет беспрецедентной искренности и вовлеченности обычных граждан, а также цинизма официоза, привычки все делать в последний момент. В 1961 году выходит постановление об устранении излишеств в расходах на сооружение памятников. В 1963 году поступает предложение построить мемориал на народные деньги — нужная сумма собирается в кратчайшие сроки. Также через кампанию в СМИ горожан вовлекают в проектирование — предлагают присылать свои проекты, идеи, отзывы. Профессиональные и любительские работы выставляются в Доме архитекторов и активно обсуждаются горожанами.
У публики не было выработанного языка для критического осмысления проектов — чаще всего они оперировали соцреалистическими клише и психологическими впечатлениями.
Финальный проект стал результатом компромисса между модернистской образностью и зрительскими требованиями понятного скульптурного нарратива, повествовательности. В ходе обсуждения в газеты приходило много писем с предложениями вообще отказаться от памятника (так как в Ленинграде уже есть мемориал на Пискаревском кладбище) — потратить собранные деньги для обеспечения достойной жизни горожан, обеспечения инфраструктуры, строительства школ, больниц, детских садов и т.п.
Алексей Павловский (ЕУСПб, Центр изучения культурной памяти и символической политики): Как «снимается» память о блокаде: киноэпопея (1973-77) «Блокада» Михаила Ершова
Киноэпопея «Блокада» по тексту Александра Чуковского — самый масштабный проект в истории Ленфильма и главное официальное высказывание о блокаде в 70-ые годы. Память о войне представляется в нем главной ценностью воевавшего поколения. Также фильм можно рассматривать как своеобразный реванш Ленинградского обкома КПСС и его первого секретаря Григория Романова. Картина восхваляла ленинградоцентричную модель памяти о Великой Отечественной войне, постулируя, что битва за Ленинград оттянула гитлеровские войска и не позволила Германии выиграть войну. Нарратив о страданиях жителей города был вытеснен на второй план.
Фильм во многом придерживается соцреалистического историзма. Однако в сюжете есть интересные особенности. Сталин в начале войны показан растерянным. Руководство обороны, организованное Ворошиловым, оценивается как бездарное. В качестве фигуры наставника представлен главный управленец блокадного города Андрей Жданов. Его образ на худсоветах был признан провальным — Жданов показался слишком невротичным, он постоянно появлялся в кадре, не совершая никаких значительных действий, выглядел слишком упитанным в условиях недостатка продовольствия. Также профессионалам не нравилась бравурная, шапкозакидательская интонация, хорошо отдохнувшие сытые актеры, которые пытались играть голодных людей.
Павловский выдвинул тезис, что в восприятии зрителей существовало несколько параллельно существующих воображаемых фильмов Михаила Ершова. В них соцреалистическая фигура старшего наставника оказывалась дестабилизирована своим неадекватным поведением, общественная задача особенно подчеркивалась, так как была неочевидна, образ врага воспринимался излишне комплементарно (образ майора Арнима Данвица) или уничижительно (образ Гитлера), некоторые персонажи отсылали к глубинным личным переживаниям и страхам (противоречивая фигура комсомольца Анатолия), а другие — вызывали возмущение из-за своего противоречивого физического облика. Таким образом соцреалистическая нарративная структура могла заметно разрушаться в процессе ее интерпретации. Навязчивое желание авторов фильма утвердить готовность современного им советского субъекта (фильм во многом был ориентирован на молодежь) при необходимости повторить подвиг защитников города скрывало опасение, что представление об этом субъекте уже не соответствует действительности.
Текст: Алексей Павперов