Ректор Европейского университета в Санкт-Петербурге Вадим Волков рассказал РБК, что проверка в Европейском университете со стороны прокуратуры закончилась. О ее результатах, а также о совместных с бизнесом проектах и новых направлениях исследований в университете — в полном тексте интервью:
— Часто ли проверяют Европейский университет?
— По данным Единого реестра проверок, российский вуз в среднем проверяется более четырех раз в год. При этом частные вузы проверяются чаще и строже. Нас проверяют примерно раз в год. В конце 2021 года была полная проверка со стороны Минюста, проверялся весь деловой оборот. По итогам мы поменяли устаревшие положения Устава. Потом была инспекция в здании университета для создания Паспорта безопасности.
— О новой проверке прокуратуры СМИ сообщали прошлым летом. Что стало поводом и что проверяли в этот раз?
— Проверка началась в мае 2023 года и, как было сказано в постановлении о проверке, поводом послужило некое обращение гражданки. Проверяли документы на предмет соблюдения законодательства об образовании и трудового законодательства. Заодно проверили библиотеку. Заодно и пропускной режим. Заодно рабочие программы дисциплин. Заодно выпускные квалификационные работы за несколько лет. Проще сказать, что не проверяли.
— В этом участвовал Рособрнадзор?
— Рособрнадзор как ведомство не инициировал проверку, о чем они сообщали. Но прокуратура имеет право привлекать экспертов других контрольно-надзорных органов.
— Если проверка была такая широкая, то наверняка были найдены и нарушения?
— Конечно. Если есть проверка — есть и нарушения. Иначе это мониторинг.
— И каковы основные нарушения?
— По линии Рособрнадзора и трудовой инспекции серьезных нарушений не выявили, а то что выявили, было быстро исправлено, это недочеты в документах.
— Но изъяли книги из библиотеки и возбудили административное производство.
— Да, проверили все фонды библиотеки и выявили восемь книг, которые двадцать и более лет назад были изданы при поддержке ныне нежелательных организаций. Мы их своевременно перевели в спецхран, вспомнив советский опыт. Книги безобидные, изданы совместно с Министерством высшего образования и науки. Они так все вместе и стояли запертые на ключ. Их никому не выдавали. Нарушением посчитали то, что книги оставались в каталоге и что не было приказа о создании спецхрана. И значит, могли распространять, и значит, могли содействовать нежелательным организациям, и значит, содействовали.
— Вы оспаривали это нарушение?
— Да, конечно, и до сих пор оспариваем. Этот процесс, сначала в районном суде, затем в городском получил резонанс. Судьи книги не исследовали, хотя это научные работы по общегуманитарной проблематике, про музеи, китайскую философию, образование и подобные далекие от политики вещи. Факт распространения в рамках проверки установлен не был, но штраф за распространение суд наложил. Дело, однако, не в штрафе, а в прецеденте.
— Вы еще упомянули учебные программы и выпускные квалификационные работы. Это магистерские диссертации? А кто их проверял и каков итог?
— Проверили 98 программ и 12 из 326 переданных в прокуратуру магистерских диссертаций. Прокуратура привлекла преподавателей одного из крупных вузов города в качестве экспертов. Они трудились несколько месяцев, итогом было заключение, подписанное проректором этого вуза, с этим документом нас ознакомили. Там были замечания к нескольким программам и работам. Большинство замечаний — недооценка вклада российских мыслителей, прозападная ориентация, проявление буржуазной ментальности и подобные недостатки. А в нескольких выпускных работах — признаки негативного воспитательного воздействия или критическое отношение к современной российской политике.
— И какова была реакция университета?
— Конструктивная. Преподаватели учли замечания, исправили программы и внесли изменения в процесс научного руководства. В итоге университет рассмотрел все нарушения и замечания, которые были указаны в предписании по результатам всей этой проверки. Некоторые нарушения не подтвердились, некоторые, как в случае с книгами, мы оспариваем в судебном порядке, а остальные были исправлены. Вся информация была своевременно предоставлена в прокуратуру.
— Проверка полностью закончена?
— Да. Можно сказать, что мы подвели черту, университет будет продолжать работу, реализовывать свои планы развития.
— И в чем ее главный итог?
— За прошедшие пять лет, что вы являетесь ректором, Европейский университет менял свой профиль?
— Да, появились новые направления на стыке дисциплин. Искусство и кураторство, анализ данных, цифровизация гуманитарных наук, эпидемиология, палеогеномика. Самое значительное начинание — Школа искусств и культурного наследия совместно с Государственным Эрмитажем. Идея в том, чтобы создать школу искусств мирового уровня. Мировой музей становится образовательной площадкой, а университет интегрирует лучшую экспертизу в области искусствоведения, хранения, экспозиции. Уже сейчас Школа передает знания, накопленные в Эрмитаже в области сохранения мирового культурного наследия. Кроме классического искусствоведения, ее задача в том, чтобы создать новое поколение сотрудников музеев, кураторов, археологов, которые будут знакомы с возможностями современных технологий, таких как искусственный интеллект, генетика, работа с разными типами данных.
— А кому сейчас нужен Европейский университет? Сегодня принято спрашивать, какую ценность вы создаете?
— Скоро будет тридцать лет как мы даем образование по мировым стандартам в социальных и гуманитарных науках, его можно было получать здесь, а не за рубежом. Сейчас это называют импортозамещением. Можно сказать и так, что мы превращаем частные деньги в общественное благо, будь то в виде выпуска магистров или кандидатов наук или проведения научных исследований. Частный бизнес видит нашу ценность, поддерживая программы или направления.
— Есть примеры, как бизнес вас поддерживает?
— Да. Больше трех лет развивается совместный проект с компанией «Яндекс» по прикладному анализу данных и машинному обучению в социальных и гуманитарных науках. Компании «Генотек» и «Солофарм» поддерживают работы по палеогеномике, компания «Полиметалл» — исследования в области эпидемиологии и общественного здоровья, «Сбер» поддерживает эмпирико-правовые исследования. Мы намерены расширять действующие программы и центры по вычислительным социальным наукам. Задача заключается в том, чтобы изменить методы социогуманитарных наук, используя результаты компьютерной революции и революции данных. Это и есть наше стратегическое направление — синтез гуманитарных, социальных и технических направлений. В эту сторону мы идем.
— Но поддержки от государства вы не получаете?
— Большинство российских вузов пострадали от разрыва международных научных связей в последние полтора года. Европейскому университету удалось этого избежать?
— Нет, нас тоже коснулся этот процесс. У нас были члены Попечительского совета — зарубежные профессора. Год назад нам пришлось с ними расстаться, причем из-за санкций в их странах. Совет в итоге существенно изменился. Также нам пришлось закрыть совместные магистерские программы с университетами, которые оказались в недружественных странах. Стало гораздо меньше иностранных студентов. Но университет продолжит работать в международном формате, как мы всегда это делали, только у сотрудничества будет пока другая география.
— Университеты также пострадали из-за релокации части преподавателей. Многие ли уехали из Европейского?
— Мы потеряли 15-20 процентов кадров.
— Продолжаете с ними работать?
— Эпизодически по договорам.
— Это проблема для университета?
— Не только для университета. Для науки в целом. Многие западные страны сейчас создали программы поддержки талантов из России, чтобы увеличить утечку мозгов отсюда туда. Они хорошо понимают ценность человеческого капитала. Наше государство в последние десятилетия вложило серьезные средства в высшее образование и науку, чтобы закрыть межпоколенческий провал. И это получалось. Человеческий капитал создается минимум лет 15, а исчезнуть может за пару лет. Вот здесь за державу обидно.
— Сейчас утечка кадров замедлилась?
— Сейчас да, кто-то даже возвращается, но любые резкие движения, любая нестабильность могут ее снова усилить. Зигзаги в образовательной политике или давление на ученых создают негативные ожидания и провоцируют поиск альтернативного будущего, особенно для молодого, более мобильного поколения. Для того, чтобы сохранить человеческий капитал, квалифицированных, образованных людей, нужно восстанавливать доверие.
— Название университета менять не собираетесь?
— Если Петербург решит сменить название, мы тоже подумаем. Но такое трудно представить.
— Раньше слово «европейский» было как знак качества, а теперь может кого-то раздражать.
— В контексте нашего города это не может никого раздражать всерьез. Пушкин нам все объяснил про замысел Петра и историческую роль Петербурга, и было бы странно отказываться от своей истории. Петербург — это не какая-то чуждая нам культура, а наша собственная, хоть и европейская. Точно так же и Европейский университет — не чуждая России образовательная культура, она органична городу и его традициям. Пойти на поводу у тех, кто хотел бы выдавить нас из Европы, значит проиграть.