Время от времени мы публикуем интервью с аспирантами нашего факультета. Сегодня аспирант 2 курса Расул Абдулхаликов рассказывает нам, зачем юристу понадобилось социологическое образование, почему и как на Кавказе проблемы решают не только в обычном суде, и что он узнал в своей последней экспедиции по отдаленным кавказским селам среди горным ущелий и опасных серпантинов.
Расул: По первому образованию я юрист: окончил юрфак Дагестанского государственного университета, где получил очень хорошее классическое юридическое образование. Немного поработав на общественных началах в качестве помощника в природоохранной прокуратуре, я планировал идти по линии госслужбы и заниматься защитой особо охраняемых природных территорий. Поэтому я поступил в аспирантуру юрфака Санкт-Петербургского государственного университета, откуда ушел в практическую юриспруденцию. Достаточно долго я занимался только юридической практикой в самых разных областях.
Почему меня заинтересовала социология? Во время работы юристом я достаточно долго руководил молодежным крылом дагестанской общины - был причастен к проведению городских и федеральных межнациональных форумов, консультировал чиновников и исследователей, работал в сфере формирования межнациональной политики. Я понял, что моя юридическая оптика недостаточна для понимания всего того, с чем я сталкивался во время своей работы. Среди прочего мне было непонятно, как осмыслить происходящее с молодежью (даже не касаясь межэтнических отношений), особенно в контексте роста политической активности молодежи. Однажды я случайно попал на очень интересную лекцию Елены Омельченко в Новой Голландии и открыл для себя Центр молодежных исследований. Так я решил, что надо поступать на социологию и оказался в питерской Вышке, где специализировался на качественных методах.
После обучения в магистратуре питерской вышки по современному социальному анализу я заинтересовался социологией права. Еще в магистратуре я начал активно заниматься полевой работой в Питере, Москве, на Северном Кавказе и в Закавказье, и некоторые традиционные юридические темы мне захотелось переосмыслить с точки зрения социологии. Поступал я с прицелом на Институт проблем правоприменения. Оборачиваясь на свой жизненный путь - как бы пафосно это ни звучало - я вижу свое поступление в Европейский как достаточно логичный результат.
Моя диссертация в Европейском посвящена теме правового плюрализма. С одной стороны, это достаточно избитая тема. Уже с XIX века и царские офицеры, и различные исследователи пишут, что на Северном Кавказе действует одновременно несколько правовых регуляторов: это российский закон (до революции это имперское право, затем советское, а теперь российское), исламские религиозные нормы - шариат - и обычное право местных кавказских народов - адат. Историки и юристы изучают этот вопрос уже более века. На Восточном Кавказе, особенно в Дагестане, накоплен достаточно большой корпус различных текстов, судебных решений - можно и без полевой работы изучать архивы. При этом само явление не уникальное. Аналогичная система действовала и в других колонизированных территориях, например, в Юго-Восточной Азии, в Центральной или Северной Африке. Обычно споры, касавшиеся представителей колониальной администрации, рассматривались официальным правом, вопросы, которые касались сугубо мусульман, как правило, решались с обращением к шариату и адату.
После революции на Кавказе происходит ряд интересных вещей: в 20е-30е годы здесь вновь учреждаются и развиваются шариатские суды - ход конем со стороны коммунистов, чтобы бороться со своими идеологическим врагами, своего рода попытка договориться с мусульманским пролетариатом, о том, что ислам и коммунизм - братья навеки. В 30е годы эта система распадается на фоне развернувшейся борьбы с юридическими и культурными пережитками. В УК РСФСР была отдельная глава об ответственности за преступления, связанные с родовыми пережитками, такими как принуждение к браку, кровная месть и др. В советские годы утвердилась следующая парадигма: обращение к альтернативным правовым регуляторам есть проявление низкой правовой культуры.
Советский Союз распался, в регионах Поволжья, Средней Азии, Северного Кавказа начался процесс исламизации и реисламизации. Среди прочего произошел всплеск обращения к шариату как правовому регулятору. Многие историки и юристы до сих пор связывают это с низкой правовой культурой. Однако по итогам моих предыдущих экспедиций - я ездил в них в 2018 и 2019 годах - позиция “есть прекрасный закон, и люди просто не знают, что есть прекрасный закон” показалась мне сомнительной.
По долгу службы я довольно много занимался земельными спорами в Ленинградской области - здесь это вечная тема, очень много конфликтов и в селах, и в дачных и коттеджных поселках - начиная от споров по поводу межевания границ участков, заканчивая тем, что кто-то построил слишком высокий забор, бросающий тень на чужие розы. На Кавказе я заметил, что такие конфликты тоже возникают нередко, но судов по какой-то причине меньше. Конечно, более низкий уровень судопроизводства можно было бы прямо списать на то, что люди в сельской местности хуже знакомы с законодательством, что им тяжелее найти адвоката и изыскать средства на судебные тяжбы. Но я обнаружил, что множество споров люди решают мирно и самостоятельно. Например, при конфликте из-за границ земельного участка между соседями по адату их родственники поговорят между собой, сядут за круглый стол, пригласят уважаемого жителя села. По возможности стороны постараются прийти не просто к формальному перемирию, а заставят конфликтующих примириться на самом деле. По моему опыту в Ленобласти после решения суда соседи перестают здороваться, то есть формальное решение не всегда приводит к миру между сторонами.
На Кавказе действительно люди часто обращаются к другим правовым регулятором, но это объясняется не низкой правовой культурой, как считают коллеги-юристы, а ещё и неэффективностью существующей правовой модели, несовершенством локальных актов, бюрократией, связанной с обращением в суд и органы. С участием общины помирить соседей, спорящих по поводу границ земельного участка, можно за несколько вечеров. То же самое через суд займет несколько месяцев, плюс пошлины, оплата адвокатов и специалистов в области земельного права, к тому же решение суда может быть неоднократно обжаловано.
Фокус моего исследования несколько отличается от большинства исследований по этой теме, потому что стратегия индивидуального выбора в принципе изучена неплохо. Мне стало интересно, как решаются конфликты на уровне коллективов - сельских общин между собой, с органами власти, с бизнесом и так далее. По этой теме мало материалов помимо описания отдельных кейсов. Я понял, что надо ехать в экспедицию и собирать материалы по всем наблюдаемым мной конфликтам.
Моя последняя экспедиция длилась пятьдесят дней и подарила мне огромный массив материалов. Побывал в Дагестане, Чечне и Ингушетии. Я этнический аварец, знаю родной язык, и близость моего диалекта к литературному аварскому позволила мне собрать материалы в большом перечне населенных пунктов. Общался с местными жителями то на аварском, то на русском, то на смеси языков. Мой маршрут основном пролегал по северо-западу Дагестана - горы, ущелья, горный серпантин. Зимой туда ехать трудно или даже опасно. Путешествие себя оправдало: получилось собрать почти полсотни интервью и сделать множество дневниковых записей.
В течение экспедиции я наблюдал, как село действует как единая община и обсуждает выбор того или иного регулятора. Как и везде, конфликты бывают самые разнообразные: споры общин между собой, с бизнесом или с властью из-за земли, воды и так далее. Например, несколько сел конфликтовали с религиозным управлением республики Дагестан, потому что им назначают имама из столицы - а они не согласны. При этом в очень похожих случаях одна община обращается к российскому праву, другая решает вопрос через примирение, третья собирает совет имамов и кадиев (исламских судей) и пытается решить вопрос по нормам шариата. Как правило, в сельской среде обращение к «альтернативному» праву эффективно. Конечно, я не идеализирую эти методы, у них есть свои недостатки: например,они не предполагают никакого официального принуждения, не имеют профессионализации лиц, принимающих решения, в отличие от судей и иных официальных должностных лиц, имеют ограниченный круг кейсов, где эффективно применимы, могут быть продиктованы не публичным интересом, а выгодой от конкретного регулятора и т.д.
Приведу яркий пример решения конфликта альтернативным официальному праву методом. Много конфликтов возникает вокруг границ земли, часто в силу неоднократного изменения административного деления при колхозном строительстве в Советском Союзе. В отдаленных регионах на Кавказе люди до сих пор помнят, что кому принадлежало до коллективизации. В экспедиции я узнал о споре трех сел: жители одного из них строили дорогу до своего хутора, когда житель другого села подошел к ним и возмутился тем, что строительство происходит на земле, исконно принадлежавшей его семье (несмотря на то, что кадастровые карты содержали совсем другую информацию). Конфликт разросся, и тогда общины двух конфликтующих сел и третьего соседнего села, исторически союзного с селом “пострадавшего”, позвали всех участников конфликта и имамов, связались с главой районной администрации. Последний выделил помещение в здании районного отделения МЧС. В результате заседания с председателями советов старейшин, имамов и представителей администрации и полиции все причастные принесли друг другу извинения и признали, что не желая зла лишь действовали из интересов своей общины. Инициатору конфликта сказали, что все готовы рассмотреть его требования и предложили поискать архивные материалы, привести свидетелей, стариков, которые могут подтвердить его правоту, и исходя из этого решить вопрос. Самое любопытное здесь - даже не сама процедура адато-шариатской медиации, а вовлеченность в неё официальных должностных лиц и органов, использующих альтернативные механизмы для разрешения конфликтов.
Беседу записала Анна Кадникова