Филолог Дмитрий Калугин (ВШЭ СПб) рассказал о генезисе характеристики русского народа как «умного» и «бодрого» в комедии «Горе от ума». Впервые введенное Александром Грибоедовым понятие становится контаминацией множества различных контекстов: просветительских, библейских, националистических и других. Доклад состоялся на панели факультета истории ЕУ «Патриотизм и национализм: к вопросу о соотношении двух ключевых исторических понятий» в рамках ежегодной конференции ВДНХ.
Главный герой комедии Александра Грибоедова «Горе от ума» Александр Чацкий произносит следующие строки:
«Хоть у китайцев бы нам несколько занять
Премудрого у них незнанья иноземцев.
Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный, бодрый наш народ
Хотя по языку нас не считал за немцев».
Умность и бодрость являются ключевыми понятиями этого текста. Комедия начинается утром, когда все просыпаются, а заканчивается словами разъяренного Чацкого «желаю вам дремать в неведеньи счастливом». В рукописях автора наблюдаются разночтения — в большинстве черновых вариантов «умный» заменено на «добрый», что совпадает с устоявшимся словоупотреблением XVIII века. Оставленная в финальной версии «бодрость» народа является принципиальной инновацией Грибоедова.
В то время понятие «народ» использовалось в двух значениях: 1) как нация, 2) как чернь, противопоставленная высшим сословиям. В первом случае нацией руководит царь, во втором — барин. По отношению к «первой» нации можно будет использовать слово «бодрость». Во втором случае ее аналогом становится «расторопность», способность быстро бегать по поручениям.
В XVIII–XVX вв. «бодрость» не обязательно применялось к человеку, она также могла относиться к абстрактным качествам как некое энергетическое понятие — например, бодрая осторожность, бодрое попечение о ближнем и тп. Впервые «бодрственный народ» появляется у Гавриила Державина в произведении «Вельможа». В нем Державин описывает просветительскую модель государственного тела, гармоническое самочувствие которого обеспечивается главой-царем. Бодорственностью наделяется нация (в значении народ), которая на контрасте с общей расслабленностью вельмож оказывается неусыпным стражем отечественных нравов. Устанавливается важная антитеза: царь и бодрственный народ против безразличных элит.
В средневековье понятие «народ» сочеталось с местоимениями, которые определяли группу с точки зрения объема и количества: весь народ, вси народы. Также оно использовалось с относительными прилагательными, которые характеризовали группу по ее принадлежности или общности: народ градных, народ жидовен или народ зверский и птич. Однако в XVIII веке при развитии понятия «народ» в значении «население страны» оно приобретает не описательные, но политические качества: народ благоучрежденный, сильный, воинственный.
Если говорить о значениях понятия «бодрый», сначала возникает библейский контекст: евангельский рассказ о событиях в Гефсиманском саду, где бодрость духа противопоставляется немощи спящей плоти (от Матфея 26:41). В древнерусской письменности церковнославянский топос бодрый дух находил реализацию в воинском и монашеском контекстах. Значима также одическая традиция: бодрость как основное качества царя наблюдается у Михаила Ломоносова и Феофана Прокоповича (возможное первое употребление — в «Слове на похвалу блаженной памяти императору Петру Великому»).
Ломоносов во «Вступлении к древней истории» использует бодрость как связку в сотрудничестве нации-народа и государя: бодрый государь ободряет уставший народ. «Умный и бодрый» оказывается устойчивым местом (sic) в «Истории государства Российского» у Николая Карамзина. Отчасти это объястняется множественными стилизациями под летописи.
Также важны французские контексты — использование характеристики «умный и бодрый» по отношению к яркой личности: философу, государю, вождю. Один из наиболее близких Грибоедову контекстов — немецкий. Во многом из немецкого патриотического дискурса эпохи наполеоновских войн питался идеями русский национализм.
Таким образом «бодрый народ» Грибоедова оказывается сложной контаминацией различных контекстов. Понятие бодрый мигрирует с эпитета правителя, который своей бодростью бодрит народ, на сам народ. Таким образом народ в эпоху национализма сам становится как бы «царем». Происходит персонификация народа, он оказывается самостоятельным и активным «бодродействующим» началом, которое оказалось пробуждено от спячки подлинным правителем.
В середине XIX века воплощением этого «бодрого народа» становится Михаил Ломоносов. После панегириков Ломоносов описывался как ужасно энергичный, «пылающий» человек. Ключевым моментом в закреплении этого статуса является знаменитая диссертация Константина Аксакова «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка». Там жуткий германофил Аксаков выводит Ломоносова как бодрого (из-за связки с «бодрым» народом) национального гения.