Руководитель центра Центра изучения эго-документов «Прожито», директор Открытого архива Европейского университета Михаил Мельниченко рассказал порталу «Системный Блокъ» о проекте «Прожито» и его перезапуске.
Так, из материала можно узнать, в чем сложности классической версии проекта «Прожито», о цифровом архиве Европейского университета, блокадной книжной серии, внутренней структуре проекта, работе с волонтерами и о многом другом.
Приводим отрывок из материала:
Откуда в «Прожито» берутся дневники
У нас довольно хорошая медийная история: мы много работали с коллегами из СМИ и в социальных сетях. В феврале 2022 года мы замолчали на год, но набранного разбега было достаточно для того, чтобы нам продолжали нести рукописи. Просто самотеком, из Интернета, по телефону, кто-то где-то прочёл интервью, кто-то купил сборник блокадных дневников, кто-то услышал выступление по радио с упоминанием «Прожито».
Мы возобновили работу с сотнями семей, у которых мы раньше брали только дневники, а сейчас готовы принимать переписку, фотографии и другие документы. Мы мониторим Авито, мы мониторим «Мешок», какие-то вещи не дороже 3–4 тысяч рублей мы обычно покупаем; что-то нам дарят, иногда семьи при переездах отдают на постоянное хранение.
Нам много всего приносят с Уделки (Уделка — это блошиный рынок в Санкт-Петербурге — прим. ред.). Один из наших петербургских друзей и участников Ростислав Потапов сначали присылал копии рукописей, а после пришел с рюкзаком купленных на Уделке бумаг: «Я медик, мне все почерка даются легко, поэтому я все это вам уже расшифровал, скинул на почту, а сейчас дарю вам рукопись, потому что вам нужнее». Ростислав приходит к нам раз в несколько месяцев, и всякий раз это праздник. Недавно он принес нам несколько тетрадей автора, ранние дневники которого нам уже были подарены другим участником проекта.
Среди переданных Ростиславом тетрадей нашелся дневник от девушки-филолога, 1989–1990 года; позже она стала топ-менеджером нескольких крупных корпораций подряд, а сейчас живет за границей. Я нашел ее в социальных сетях, сумел с ней связаться. Она напряженно спросила, может ли она выкупить дневник, а я говорю: «Мы вам готовы его вернуть просто так, только объясните, почему важный дневник продавался на блошином рынке?» И она: «Похоже, мою дачу в России обнесли».
Бывают и дневники-фальшивки. Нам не приносят фальшивых дневников Берии или Фаины Раневской, но нам приносят сильно авторизованные тексты. Например, мужчина решает издать свои дневники. У него есть концепция, что он герой-любовник, и он берет свои дневники, набирает их на печатной машинке, начиняет их любовными победами, рукопись уничтожает — и потом получается машинописный текст подростковых дневников, в которых ему все великие и невеликие современницы отдают сердца и тела.
Мужчина берет свои дневники, набирает их на печатной машинке, начиняет их любовными победами, рукопись уничтожает.
Мы делаем дисклеймер о том, что текст опубликован с участием автора; оригинала нет, и мы не видели степень достоверности документов — и дальше ссылка на наши внутренние документы, где мы рассказываем о том, почему не стоит верить никому.
Страница из дневника Н. Казакова, архив центра «Прожито» ЕУСПб