Издательство AdMarginem выпустило перевод книги «Заря всего. Новая история человечества» (Д. Гребер, Д. Уэнгроу «Заря всего. Новая история человечества». — пер. с англ.К. Митрошенков. Москва: Ад Маргинем Пресс, 2025, 560 с.), написанную антропологом Дэвидом Гребером и археологом Дэвидом Уэнгроу. Научным редактором перевода выступил магистрант факультета антропологии Григорий Винокуров, а познакомит читателя с текстом и дискуссионными линиями, вокруг которых авторы выстаивают новую историю человечества, обзор книги от аспиранта нашего факультета Дениса Гаврусева.
Пожалуй, сложно отрицать тот факт, что любое историческое знание имеет свой политический заряд. C одной стороны, он может влиять на историческое знание само по себе, поскольку составляющие его интерпретации могут быть обусловлены этническими, классовыми или гендерными характеристиками того или иного историка. С другой стороны, политическая составляющая исторического знания выражается в том, что известные сюжеты начинают использоваться для легитимации различных идеологических проектов. Самый очевидный пример такого использования истории – конвертация элитами национальных государств сюжетов истории в свой непосредственный политический капитал. Даже такая, казалось бы, удалённая от всех современных наций история первых цивилизаций и того, что им предшествовало, может служить для легитимации самого главного политического проекта нашего мира – государства как такового. Действительно ли государство стало исторической неизбежностью сразу же, как только ранние неолитические земледельцы Ближнего Востока засеяли своё первое пшеничное поле и построили свои первые города? Действительно ли люди почти на всём протяжении истории пребывали либо в Эдемском саду благородного дикаря Руссо, либо же в гоббсианской войне всех против всех? Действительно ли за последние 5 тыс. лет люди так и не смогли найти замену режимам, построенным на насилии, рабстве и иерархиях? Или они даже и не пытались искать замену таковым?
На эти и многие другие вопросы ищут ответы Д. Гребер и Д. Уэнгроу в своей фундаментальной и крайне ревизионистской книге «Заря всего. Новая история человечества» (2021). Дэвид Гребер – не только известный антрополог, автор таких трудов как «Долг» (2015), «Утопия правил» (2016), «Бредовая работа» (2020), «Пиратское Просвещение» (2024) и др., но и известный анархист и политический активист, видный участник акции «OccupyWall Street», после которой он был вынужден покинуть американскую академию и перебраться в Лондон. Гребер вместе со своим соавтором и специалистом по ранней истории Ближнего Востока Дэвидом Уэнгроу не скрывают собственной политической позиции, которой пронизана их книга. Авторы прямо заявляют, что цель их книги «рассказать другую, более обнадёживающую и интересную историю». Государство в ней не является неизбежным итогом социальной эволюции человека, а сам человек окажется намного более способным к социальному творчеству и ко всей полноте политического воображения. Авторы обратятся не только к истории цивилизаций, но и к тем пустотам, к той якобы практически незаселённой terra nullius, которая их окружает, и продемонстрируют, что земли вокруг классических цивилизаций были не такими уж и пустыми. Более того, эта книга позволяет расширить наше представление о вариативности социального устройства человеческих обществ и, более того, продемонстрирует нам, что раньше оно было менее гомогенным, чем современный мир победивших национальных государств.
Говоря о ближайших академических собеседниках этой книги среди междисциплинарных полей, стоит отметить, что она примыкает к широкому полю того, что обычно называют «историей всего», изучением генезиса цивилизации или социальной эволюции человека. Многие работы, с которыми вступают в диалог Гребер и Уэнгроу и которые они, как правило, критикуют, переведены на русский (Даймонд 2020; Моррис 2016; Пинкер 2023; Скотт 2017; 2020; Харари 2019). Пожалуй, всю критику можно суммировать в виде трёх последовательно отвергаемых Гребером и Уэнгроу тезисов, которые до сих пор доминируют в этой области знания.
Во-первых, авторами критикуется идея о том, что появление поливного земледелия раз и навсегда изменило облик человечества (что обычно именуется неолитической революцией), прикрепив нас всех к земле, вследствие необходимости возделывать зерновые поля. Другими словами, авторы отвергают, идею о том, что это не человек одомашнил зерновые, а они человека (как это представлено в работе Ю.Н. Харари (2019), с которым авторы вступают в заочную полемику). Во-вторых, критикуется идея того, что за появлением первых городов, возникших вслед за земледелием, и увеличением количества проживающих вместе людей необратимо следует появление государства – со всеми своими последствиями в виде иерархий, неравенства, политического насилия, рабства и эксплуатации. Критикуется и идея, выдвинутая эволюционными биологами, о том, что «естественная норма» размера группы – это 150 человек (т.н. «число Данбара» (Dunbar 1992)). Именно такое количество, по мнению эволюционных биологов, позволяет человеку общаться со всеми на равных, избегая любых форм иерархии. Как только сообщество увеличивается, выходя за пределы 150 человек, неизбежно возникают социальные расслоения и иерархические структуры. В-третьих, главным объектом критики становится идея о том, что человек, живший либо до появления первых цивилизаций, либо в тех местах, где этих цивилизаций, якобы, не сложилось (например, Северная Америка или Амазония) в принципе был не способен к политической агентности, к сознательной критике того или иного общественного устройства, а также к сознательному построению того общества, которое ему кажется наиболее политически целесообразным и комфортным. На протяжении всей книги Гребер и Уэнгроу убедительно показывают, что все эти три тезиса могут быть опровергнуты этнографическими и археологическими данными.
Книга начинается с критики традиционного нарратива истории развития европейской мысли. Авторы отстаивают идею того, что Просвещение было не только итогом интеллектуальных дебатов европейцев, начатых ещё в античности. Просвещение зародилось и развивалось в диалоге европейских мыслителей с индигенными американскими интеллектуалами, такими как вождь вендатов (гуронов) Кондиаронк. Именно в этом столкновении с Другим, радикально отвергающим европейский образ жизни и ценности, христианство и деспотичную власть монарха, европейским интеллектуалам, вроде Руссо или Монтескьё, пришлось переопределять ценности таких категорий, как свобода и иерархия. Однако если тот же Руссо видел в коренных американцах «живых предков» европейцев, ещё не испорченных цивилизацией, то авторы «На заре» призывают нас увидеть в них равных собеседников, позиция которых стала итогом не менее осознанного политического выбора и не менее напряжённых интеллектуальных дебатов, чем у деятелей европейского Просвещения. Обращаясь в последующих главах к эпохам от верхнего палеолита до ранних цивилизаций, Гребер и Уэнгроу объясняют, почему на всём протяжении 300-тысячелетней истории люди обладали политической сознательностью и способностью к социальному творчеству. Доказывая свой тезис, авторы демонстрируют, что древние люди в чём-то даже превосходили современных в своих способностях сознательного построения свободного общества.
В 3 и 4 главе Гребер и Уэнгроу обращают внимание на то, сколь подвижными и изменчивыми могли быть формы социальной организации у охотников-собирателей, которых описывали этнографы в XIX и XX вв., особенно в связи с сезонными изменениями, когда в ходе одного года различные сообщества переключались между охотой и собирательством в один сезон и огородничеством в другом. Помимо этого в ходе подобных изменений также могла радикально трансформироваться численность этих локальных сообществ, роль вождей, их полномочия, а также формы иерархии и насилия. С точки зрения критикуемых авторами эволюционистов, эти сообщества просто перескакивали из одной стадии развития в другую и обратно. Примеры подобных сезонных трансформаций авторы находят и в палеолите, демонстрируя то, как различные сообщества то легко позволяли возникнуть определённым авторитарным структурам или хозяйственным практикам, то с такой же лёгкостью их демонтировали. Гребер и Уэнгроу вступают в спор с классическими исследователями, занимавшимися эгалитарностью у охотников-собирателей, такими как Маршал Саллинз и Джеймс Вудбёрн, и оспаривают саму идею того, что способ жизнеобеспечения детерминирует социальное и политическое устройство общества. Для того, чтобы продемонстрировать, как может работать подобное социальное разнообразие даже в очень схожих географических условиях, авторы обращаются к концепциям культурного отказа Марселя Мосса (Mauss 2006) и схизмогенеза Грегори Бейтсона (2000). Затем на примере противопоставленных друг другу сообществ коренных американцев Северо-Западного побережья и Калифорнии авторы показывают, что подобные общества могут не только жить в рамках совершенно различного социального устройства, но и сознательно выстраивать социальные барьеры для возникновения тех социальных институтов, которые присущи одному обществу и сознательно отвергаются другим.
Следом за этим, Гребер и Уэнгроу отвергают саму концепцию аграрной революции и идею того, что за изобретением земледелия немедленно последовало создание первых государств с сопутствующим им централизованным устройством, бюрократией, письменностью и городами. На самом деле, процесс одомашнивания зерновых растянулся на 3000 лет и был менее целенаправленным, чем мы привыкли о нём думать. Как убедительно демонстрируют авторы на многочисленном археологическом и этнографическом материале, на раннем этапе земледелие существовало лишь как одна из множества практик, активно дополняясь скотоводством, охотой, собирательством и рыболовством. Теоретическое осмысление подобного, как его называют авторы, «игрового земледелия» происходит в диалоге с идеей экологии свободы американского анархиста Мюррея Букчина (Bookchin 1982), который описывает ситуации, когда общества существуют в ситуации свободного перехода к сельскому хозяйству и отказу от него, тем самым не превращая себя в полноценных земледельцев. Подобное «игровое» земледелие было также подвержено сезонным изменениями, т.е. в какую-то часть года от него могли почти полностью отказываться, а некоторые сообщества, зная о земледелии, и вовсе отвергали его. О возможности выбора быть земледельцами или не быть ими нам красноречиво говорит сам факт одновременного сосуществования ранних земледельцев Плодородного полумесяца и мезолитических охотников-собирателей вокруг них, или факт того, что о земледелии знали, но совершенно им не интересовались многие проживавшие в идеально подходящих для земледелия природных условиях группы охотников-собирателей Северной Америки или Австралии. В то же время в некоторые регионы земледелие приходило, а затем исчезало более чем на тысячу лет, как это происходило в, например, неолитической Европе.
Даже в тех местах, где появление земледелия всё же привело к возникновению крупных городов, далеко не всегда формировались государства. Здесь Гребер и Уэнгроу обращаются к своеобразным «слепым зонам» истории, к обществам различных додинастических и междинастических периодов, а также к археологическим памятникам, социальное устройство населения которых археологи не решаются интерпретировать. В этих «слепых зонах» обнаруживается множество примеров существования крупного поселения, с сопутствующим ему сложным земледелием, но не имеется никаких признаков серьёзной социальной дифференциации и наличия иерархической власти. Как могли быть устроены подобные общества? Авторы дают очевидный анархический ответ – они были устроены эгалитарно, а люди вполне могли выстроить сложные системы кооперации и управления и без наличия единого правителя и системы государственного насилия. Подобные находки, в определённом смысле, ставят археологов в ступор, и выпадают из доминирующего исторического нарратива – например, додинастический Урук, трипольские мегапоселения или Хараппская цивилизация. Подобные примеры обнаруживаются и в Новом Свете. Например, город Теотиуакан и более поздняя Тласкала, очевидно, имели некое демократическое устройство и управлялись не монархами, а городскими советами.
Все эти многочисленные примеры приводят к необходимости дискуссии с теоретиками социальной эволюции и к вопросу, что вообще такое государство и эгалитаризм? Что стоит за этими терминами и как нам их использовать? Гребер и Уэнгроу предлагают отказаться от концепций государства и эгалитаризма, чрезмерно нагруженных культурно и приводящих нас к эвристическому тупику при разговоре о древнейших цивилизациях и бесписьменных обществах. Вместо этого авторы предлагают говорить о фундаментальных формах свободы: о свободе передвижения, свободе от подчинения приказам и свободе пересобирать социальные отношения; а также о фундаментальных формах господства: возможности осуществлять легитимное насилие, контроле над информацией и личной харизме, способной укреплять социальный авторитет. В соответствии с этой идеей современное государство может быть определено через три характеристики: суверенитет (возможность осуществлять легитимное насилие на определённой территории), бюрократия (масштабирующая властные возможности правителя) и вновь харизма (из которой складывается легитимность того или иного властителя и которая может быть оспорена).
Если смотреть на приведённые авторами исторические и археологические сюжеты вне концепции «государства», а исходя из сформулированных авторами социальных основ свободы и господства, то мы сможем обнаружить огромное количество различных переходных ситуаций, когда то или иное «государство» не является классическим современным государством (соответствие которому авторы обнаруживают лишь в Древнем Египте), а является «государством первого порядка», основанным лишь на каком-нибудь одном из принципов господства, либо же «государством второго порядка», соединяющим в своей основе два принципа.
Весь разговор о возможности разнообразия социального устройства человеческих обществ, сознательного выбора тех или иных принципов устройства и не менее сознательного отказа от других необходим Греберу и Уэнгроу для того, чтобы, сделав полный круг, вернуться в последней главе к началу своих размышлений. А именно – к вопросу о том, был ли индигенный американский критик европейского образа жизни в XVIII в. политически сознателен и происходит ли он из традиции, активно экспериментировавшей со своим политическим устройством. Да и да, отвечают авторы. Для подтверждения своих слов, они обращаются к истории американского Вудленда последних 1,5 тыс. лет и приводят убедительные аргументы, что этот огромный и хорошо интегрированный на основе сложных систем обмена и коллективных ритуальных практик регион на рубеже первого и второго тысячелетий н.э. стоял на пороге «зерновой цивилизации», как и многие «классические цивилизации» других регионов и эпох, но с одним важным отличием. Миссисипская цивилизация, с её монументальными памятникам (такими как Кахокия), орошаемым земледелием и признаками иерархической власти была просто оставлена её жителями накануне европейской колонизации. Более того, по мнению Гребера и Уэнгроу, жители не просто оставили её, но и начали структурно отрицать, вырабатывая последовательный эгалитарный этос, всячески препятствующий повторному возникновению иерархической власти. Такие сообщества, как осейджи, хауденосауни (ирокезы), вендат (гуроны) и чероки, критиковали европейское чинопочитание, социальную атомарность, монархию и христианство исходя из продолжительного диалога с собственной государственной традицией, которую они однажды отвергли. Таким образом, по мнению авторов «На заре», индигенные критики сознательно и последовательно оперируют теми политическими интуициями и идеями, которые полноценно внутри Европы будут сформулированы лишь в XIX и XX вв., такими авторами как Прудон, Бакунин и Кропоткин.
Пожалуй, многие из тезисов этой книги уязвимы для критики специалистов по конкретным эпохам и регионам, и это неизбежное следствие любой работы, выполненной в макроисторическом масштабе. Государство пришло окончательно и бесповоротно непосредственно ко всем людям на земле лишь 100-150 лет назад. Долгое время до этого, государства, города и цивилизации были аномалией, маленькими островками в огромном море безгосударственных обществ [1]. Что мы можем говорить в ситуации, когда «литература изобилует лишь отсутствиями», как признают Гребер и Уэнгроу?
«Можем ли мы вообще доверять этой книге?», – задаётся вопросом автор одной из рецензий к этой книге [2]. Можем ли мы доверять работе, которая иногда начинает выглядеть как коллаж из любимых сюжетов истории, наполненной их смелой и провокативной интерпретацией? Наверное, авторы, будучи сознательными трикстерами, и сами не ждали бы полного доверия к себе. Напротив, каждый из сюжетов этой книги можно и нужно критиковать. Более того, любые, даже самые критические, замечания всё равно будут служить цели авторов, поскольку запустят дискуссию о тех «пустотах», которые есть в историческом знании, и дискуссию о том, что с нашим историческим знанием, возможно, действительно, что-то не так. В книге не даётся никаких окончательных ответов, она, безусловно, важное приглашение к фундаментальной ревизии нашего прошлого и ревизии тех политических основ этатизма и анархизма, которые мы находим в этом прошлом.
Список примечаний:
[1] Здесь интересно отметить статью Д. Уэнгроу, посвящённую исторической демографии и критике распространённого тезиса о том, что к началу н.э. ¾ населения земли проживали в 4 крупнейших империях (Римской, Ханьской, Парфянской и Кушанской).
Wengrow D. Beyond kingdoms and empires. A revolution in archaeology is transforming our picture of past populations and the scope of human freedoms // AEON, 2024.
[2] Рецензия Дэниэла Иммервара в журнале The Nation (https://www.thenation.com/article/society/graeber-wengrow-dawn-of-everything/)
Список литературы:
Бейтсон Г. Культурный контакт и схизмогенез // Личность. Культура. Общество. 2000. Т. II. Вып. 3 (4). С. 153–168.
Гребер Д. Долг: первые 5000 лет истории. М: Ад Маргенем Пресс, 2015.
Гребер Д. Утопия правил. О технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии. М: Ад Маргенем Пресс, 2016.
Гребер Д. Бредовая работа: Трактат о распространении бессмысленного труда. М: Ад Маргенем Пресс, 2020.
Гребер Д. Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия. М: Ад Маргенем Пресс, 2024.
Даймонд Дж. Ружья, микробы и сталь. История человеческих обществ. М.: АСТ, 2020.
Моррис И. Почему властвует Запад… по крайней мере, пока ещё. Закономерности истории, и что они сообщают нам о будущем. М.: Карьера Пресс, 2016.
Пинкер С. Лучшее в нас: почему насилия в мире стало меньше. М.: Альпина нон-фикшн, 2023.
Скотт Дж. Искусство быть неподвластным. М.: Новое издательство, 2017.
Скотт Дж. Против зерна: глубинная история древнейших государств. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2020.
Харари Ю. Н. Sapiens. Краткая история человечества. М.: Синдбад, 2019.
Bookchin M. The Ecology of Freedom. Palo Alto: Cheshire Books, 1982.
Dunbar R. Neocortex size as a constraint on group size in primates // Journal of Human Evolution. 1992. Vol. 20. P. 469–493.
Mauss M. Techniques, Technologies, and Civilizations. L.: Berghan Books, 2006.