Статья опубликована 09.10.18 на портале Theory&Practice под заголовком «Пранкеры на страже объективности: зачем ученые публикуют в научных журналах бредовые статьи». Автор текста Наташа Федоренко.
На прошлой неделе западное академическое сообщество столкнулось с большим пранком. Трое исследователей — доктор математических наук и автор книги «Everybody Is Wrong About God» Джеймс Линдси, специалистка по религиозной литературе Возрождения Хелен Плакроуз и профессор Университета Портленда доктор философских наук Питер Богоссян — признались, что целый год проводили эксперимент, призванный разоблачить «гегемонию изучения жалоб» в гендерных исследованиях (и в гуманитарной науке в целом). Они направили 20 фейковых статей (на темы вроде квир-перформативности на собачьей площадке и феминистской астрономии) в академические журналы — семь из них получили положительные отзывы от рецензентов и были приняты к публикации. О каких проблемах гуманитарного знания это говорит, так ли абсурдны утверждения из фейковых статей и что теперь будет с опубликовавшими их журналами — T&P разбираются с большим скандалом в академической среде.
Что это за журналы?
Подставные статьи были приняты к публикации в семи научных журналах. «Gender, Place, and Culture; Sex Roles и Sexuality & Culture — журналы нормального качества, но не самые рейтинговые. Самые авторитетные в гендерных исследованиях — Signs: Journal of Women in Culture and Society и Gender and Society. Последний отклонил фейковые статьи», — рассказывает содиректор программы гендерных исследований в ЕУСПб профессор факультета политических наук и социологии Анна Темкина.
Куда смотрели рецензенты?
Научные журналы, рецензенты и исследователи находятся в сложных условиях из-за того, что эффективность ученых все чаще измеряют в количественных показателях: чем больше публикаций в рецензируемых журналах, тем лучше. «Из-за этого в журналах возникают огромные очереди и растет нагрузка на редакторов», — рассказывает Темкина. Редакциям не хватает квалифицированных рецензентов: эти услуги на оплачиваются, отнимают много времени, а просьб исследователям поступает очень много:
«Ты можешь написать пять рецензий за год, но за шестую уже не возьмешься — это важная работа на сообщество, но на нее систематически не хватает времени, а иногда это и не твоя узкая сфера экспертизы».
«Система работает на износ. Люди публикуют очень много необязательных и скучных статей ради количественных показателей — все это нужно рецензировать», — рассказывает доктор биологических наук Михаил Гельфанд. Эксперты сходятся в том, что нынешняя погоня за количеством публикаций никак не повышает качество научных журналов и самих статей. «В этой ситуации рецензент может оказаться недостаточно профессиональным», — считает Темкина.
Сейчас большинство журналов использует систему анонимного рецензирования — это помогает исключить непотизм, межличностные конфликты и давление авторитета. Однако член редколлегии журнала «Новое литературное обозрение», доктор филологических наук и профессор Оксфордского университета Андрей Зорин считает, что такая система снимает ответственность одновременно с рецензентов, чьи имена не раскрывают, и с журналов, которые всегда могут сослаться на тех, кто вычитывал работы: «Переход к модели, где фамилии рецензентов будут открыты, может улучшить ситуацию. Но кто согласится этим заниматься? Рецензирование не оплачивается. И заметных перемен без отказа от библиометрических показателей ждать не стоит».
Такое могло случиться только с гуманитариями?
По мнению Михаила Гельфанда, этот эксперимент демонстрирует неблагополучие научного знания в некоторых сферах. «Даже в России есть дисциплины, где количество списанных диссертаций составляет меньше 1%, а в других — все 5%. Наверное, это что-то говорит о состоянии отдельных наук», — считает Гельфанд.
Но эксперимент с фейковыми научными статьями Линдси, Плакроуз и Богоссяна не был первым: подобные пранки часто срабатывают и в точных науках, начиная от публикации псевдонаучной статьи «Корчеватель: алгоритм типичной унификации точек доступа и избыточности» (ее подготовили студенты MIT — а Михаил Гельфанд перевел на русский и опубликовал в одном из журналов РАН) и заканчивая массовой чисткой авторитетного Springer от подставных публикаций, написанных компьютерными программами. Троллинг в гуманитарной сфере тоже не новая история: например, профессор физики Алан Сокал сумел опубликовать фейковую статью о философии квантовой гравитации в известном журнале, специализировавшемся на постмодернистской философии.
Тем не менее несмотря на то, что точные науки не раз демонстрировали свою беспомощность перед фейками, все же у них остается больше шансов определить подделку. «Дело даже не в проверках экспериментальным путем, а в том, что от публикаций в сфере точных наук или естественно-научного знания ожидают рыночного применения», — считает Зорин.
В журналы по естественным и точным наукам могут пробраться статьи, в которых сфальсифицированы данные, но не предлагаются безумные концепции, рассказывает Михаил Гельфанд. «Если я буду читать статью по квантовой физике, то ничего в ней не пойму, но специалист сразу определит ее адекватность. В гуманитарных науках существенно больше интеллектуальных конструкций и сильнее размыты критерии качества. Из-за этого пранкерам удалось обмануть даже специалистов», — говорит Гельфанд.
Действительно ли предложенные темы столь абсурдны?
Авторы эксперимента считают, что темы и выводы написанных ими подставных статей однозначно «абсурдны». Однако тезисы как минимум нескольких «работ» могут показаться релевантными людям, которые знакомы со сферой гендерных исследований, считает агендер и квир-активист Серое Фиолетовое. По его мнению, утверждения о том, что хозяева собак по-разному реагируют на гетеро- и гомосексуальные контакты своих питомцев или что использование анальных секс-игрушек коррелирует с меньшей трансфобией, выглядят правдоподобно и могут быть приняты за пусть и смелые, но логичные выводы из результатов исследования — если бы такие результаты действительно были получены. Серое Фиолетовое подчеркивает: пранк строится на том, что «три тролля» отказывают сексуальности в каких бы то ни было культурно обусловленных значениях.
«Культурно обусловленные значения» — это вообще о чем?
Конструктивизм
Методологический подход, который полагает, что человеческие знания, практики и сама «реальность» формируются в процессе социальных отношений и зависят от исторического и культурного контекста.
Ученые, написавшие поддельные статьи, активно выступают за «объективное знание»: «Научный метод — лучшее, что у нас есть. Тогда как подходы критической теории фатально ошибочны». По их мнению, результаты пранк-эксперимента доказывают, что гуманитарное знание оказалось в плену у социального конструктивизма, а университетам стоит разделить «дисциплины, производящие знания» и подходы, «производящие конструктивистскую софистику».
«Конструктивистской софистикой» они называют подход, при котором «рациональность» и «здравый смысл» рассматриваются не как безусловные понятия, а осмысляются критически — в историческом и культурном контексте. По сути, эксперимент демонстрирует столкновение двух противоборствующих лагерей.
Позитивизм
Методология, согласно которой единственным подлинным знанием является то, что выяснили эмпирическим путем и интерпретировали через логические операции.
«Конструктивизм — это давно признанная академическая методология, которой около 40 лет, — замечает Анна Темкина. — Авторы [эксперимента] говорят, что в гендерных исследованиях существует только одна истина, но это нарушает правило формальной логики. Когда наука исходит из того, что истина конструируема в определенных социальных, культурных, исторических контекстах, она не может произвести единственную точку зрения. Важна множественность, критика и постоянное прояснение оснований, из которых производится знание. Этим и стараются заниматься исследователи гендерных отношений и других критических теорий», — объясняет Анна Темкина.
Критическая теория
Термин известен благодаря авторам Франкфуртской школы и отсылает к концепции идеологии и ее критики, сформулированной Карлом Марксом. Критическая теория раскрывает структуры современного знания и социальных практик с точки зрения властных отношений и символического порядка.
Говоря о различии между позитивизмом и конструктивизмом, она отмечает: «Противоречие между количественными и качественными исследованиями существует давно и постоянно обсуждается. Эти люди стали одними из многих, кто кинул в конструктивизм еще один камушек — сатирически и неэтично, и потому привлекли много внимания, хотя проблема и так давно и хорошо известна».
Но правда ли, что гуманитарное знание политизировано?
Исследователи считают, что доказали доминирование единой идеологии и политической ангажированности в определенных областях гуманитарного знания. Гельфанд и Зорин полагают, что авторам эксперимента это удалось. «Они показали, что, если написать в работе „правильные“ вещи (какими бы абсурдными они ни были), статья получит практически гарантию публикации. В случае, если бы они написали противоположное, это был бы серьезный риск для репутации в академическом сообществе», — считает Зорин.
Область гендерных исследований сейчас привлекает много внимания: она политизирована, критикуема изнутри и извне. «С одной стороны, очевиден интерес к гендерным исследованиям, с другой — растет консервативное давление на эту область. Авторы ухватили этот актуальный тренд и встроили в него свою аргументацию. Они собрали из методологических противоречий современных социальных наук свой собственный конструкт сатиричности и сомнения в истине, показав определенные точки уязвимости современных гендерных исследований и академии в целом», — рассказывает Темкина.
Она отмечает симптоматичность реакции на эту ситуацию в России: «Здесь про такие журналы почти никто и не слышал до начала скандала, а гендерные исследования и социальный конструктивизм уж точно ничего не монополизировали. Тем не менее эта история волнует нас больше, чем, к примеру, плагиат в научных работах — гораздо более актуальная и очевидная проблема».
Что будет дальше?
Авторы эксперимента написали, что готовы попрощаться со своей репутацией. По идее, это же должно ждать и опубликовавшие фейки журналы — но практика показывает, что возможно и обратное: «Было бы достойно, если бы редакции этих журналов сделали выводы и отрефлексировали свою работу, но не факт, что это произойдет: в журнале, где опубликовали „Корчевателя“, количество публикацией только выросло», — говорит Гельфанд. Однако важно то, что критика идет изнутри сообщества (двое из троих ученых — специалисты в гуманитарных науках), считает он:
«Высокая температура значит, что организм борется с болезнью. Система видит и обсуждает собственные дефекты».