Лекция директора направления «Молодые профессионалы» АСИ Дмитрия Пескова на тему «Национальная технологическая инициатива и будущее университетов в России» в Европейском университете в Санкт-Петербурге 17 февраля 2017 года.
«Система образования готовит нам Буратин, а нам нужны таланты высшего мирового уровня»
Дмитрий Песков. Я бы хотел поговорить не только и не столько о Национальной технологической инициативе (НТИ), сколько об ее связке с развитием университетов.
В эпоху невероятного технологического перехода, который сегодня происходит, исторический подход более не работает. И определять институциональные границы того или иного явления через его исторический генезис не очень продуктивно. Более продуктивно заниматься семантической колонизацией будущего и вытаскивать проективные границы любого институционального феномена из того, чем ему предстоит стать в будущем, а не из того, чем он был в прошлом. Это одна из ключевых частей нашей методологии, которая одновременно и является основой нашего проектного действия. То есть мы не просто прогнозируем. Мы берем на себя ответственность за те прогнозы, которые мы делаем, или за те проекты, которые мы реализуем. В этом смысле границы между прогнозистом и проектным менеджером у нас тоже нет. Границы между процессами исследования, образования, преподавания и предпринимательства у нас тоже нет. Это когнитивное искажение, встроенное во всё, что мы делаем. И в этом смысле, может быть, история покажет, что мы не правы. Я это допускаю. Я люблю метод исторических аналогий, как историк-медиевист очень люблю. Но всегда понимаю, что это то, что я в свое время преодолел, то, чем могу пользоваться, но не очень хочу возвращаться. В этом смысле наша задача предельно амбициозна.
В нашем воображении нет границ того, чего мы можем достичь, и чего мы не можем. Поэтому иногда заявляем какие-то безумные вещи, но беремся за их реализацию. Мы сейчас шутили, что слоган нашей компании в Новгороде очень понятный - «Make Novgorod great again». И если там нас стали критиковать за политическую однобокость, мы исправились и сказали: «Хорошо, он будет звучать как «Yes, we can do made Novgorod great again»». Примерно с таким настроем мы двигаемся.
Сами технологические инициативы сегодня последовательно перемалывают предыдущую инновационную политику государства, предыдущую образовательную политику государства. Сегодня всё больше институтов развития и внимания государства концентрируется в этой логике.
В чем эта логика? На этом слайде есть совершенно такой график - неполиткорректный и не основанный на точном совпадении со статистическими данными. Мы очень долго обсуждали модельки с академическими институциями и мировыми консультантами. И никто нам ничего операционального не предложил, поэтому мы сделали наглое собственное предположение, которое, возможно, кардинально неверно, но тем не менее.
Мы сказали, что примерно половина сегодняшней экономики - это наследие советской экономики, это аналоговая экономика на старых станках. Собственно, не только экономики, но и политики, и общественных отношений, и социального, и всего остального. И в ближайшие 20 лет (выбрали себе горизонтом 2035 год, на который мы планируем) сказали, что в силу естественных причин эта экономика будет сокращаться и умирать. Потому что как только умирает последний человек, который владеет этим аналоговым станком, заменить его невозможно.
Соответственно, огромная часть действий государства определяется исключительно археологическими находками сегодня. Например, перспективная программа развития отечественного авиапрома, за исключением МС-21 и Sukhoi Superjet, является сугубо археологической. Сколько мы комплектов фюзеляжей старых самолетов найдем - столько мы новых построим. Вот программа: «А, ну, вот еще нашли 12 комплектов, которые пролежали порядка 35 лет на задворках Ташкентского авиационного завода. Вот столько мы сейчас построим». А там, где кончились планеры, то ничего нового построить нельзя старыми методами, потому что надо сначала освоить цифровое проектирование, разделение труда, а это нельзя, потому что соответствующей культуры, соответствующих технологий нет. Вот это примерно остатки советской экономики.
Примерно 45%, по нашим оценкам, это импортируемая экономика, то есть это примерно, почти весь нефтегаз с точки зрения технологического оснащения - завезенные технологические линии и завезенные приемы менеджмента, которые это делают.
И примерно 5% - это экономика, которая как глобально конкурентоспособная основана на новейших разработках и человеческом капитале. Почти целиком это IT, если посмотреть на структуру экспорта, и немножко из сферы вооружений и атома. То, что мы продаем на мировом рынке.
Соответственно, если ничего не делать, то, как нам кажется, доля импортируемой экономики останется примерно такой же, потому что она ориентирована сегодня на самовоспроизводство. Она не растет, но и не падает. Советская экономика схлопнется, а вот если дальше государство будет институционально себя так же вести, доля новой экономики тоже останется примерно такой же, потому что русский человек изобретателен и способен преодолевать институциональные ограничения за счет собственного таланта, а вот 45% - это примерно горизонт нашего действия. То есть если мы будем делать хорошо, 5% может вырасти до 50. Если не будем делать ничего - останется примерно таким же.
С этой моделью мы, тем не менее, начали реализацию Национальной технологической инициативы. Сделали предположение и двинулись дальше. Мы ответили себе на вопрос, почему Национальную технологическую инициативу реализовать нельзя.
Первое. Понятно, что не самый лучший инвестиционный климат. Мы понимаем, что даже 40-е место в Doing Business нам не позволит глобально конкурировать. Мы с открытыми глазами, абсолютно честно смотрим на эту ситуацию. Чтобы конкурировать, надо входить в десятку, чтобы как минимум иметь плацдармы для глобальной конкуренции.
Второй фактор - это то, что мы называем «кольцо друзей», то есть нет предпосылок для улучшения геополитической обстановки.
Третья известная фраза - «камни кончились». Понимаем, что роста цен на нефть и газ в ближайшие 20 лет не будет, соответственно, финансировать особенно не из чего.
И, наконец, мы понимаем, что технологическая революция носит перманентный характер, то есть каждая следующая отрасль под натиском технологий падает. Начали с Интернета, потом с того, что мы называем «цифровой накипью» (то есть всякие банки, логистика). Дальше точно также падают железная дорога, энергетика, авиация и всё остальное. Поэтому этот тренд у нас называется «Троцкий Inside», то есть мы понимаем, что перманентная технологическая революция - то, что нас ждет.
Каждый из этих факторов обесценивает всё, что мы будем делать в ближайшие 20 лет. Мы поняли, что эта стратегия невозможного, но все-таки мы можем что-то делать, и выделили 4 группы решений, на которые мы ориентируемся.
Первое. Конечно, мы смотрим на лучшие мировые практики и учимся их переносить. Если надо - можем их фьюить. Или можем договориться. Как получится.
Второе. Мы понимаем, что в эпоху Советского Союза был ряд решений, которые позволили провести ускоренную модернизацию, и поэтому очень глубоко и внимательно смотрим на опыт 1920-х годов. Например, с точки зрения развития движения WorldSkills, то, что мы делаем, и целый ряд успехов опирается на восстановление лабораторий Бернштейна и опыта Центрального института труда Гастева. Мы берем прямо оттуда некоторые вещи и закладываем в нашу работу.
Или запуск общественной поддержки НТИ мы инициировали, исходя из опыта ГИРДа (Группы изучения реактивного движения), как она стартовала в 1932 году в Москве. А в 1920-е годы их предшественником по всей стране было два смешных социальных движения. Это - «Общество любителей межпланетных путешествий» в начале 1920-х годов и «Общество планеристов». Из этих двух движений выросло огромное социальное движение, которое в 1930-е годы создало современную авиационную промышленность, а потом стало основой для ракетного и космического проекта.
Можно вспомнить, как появился первый испытательный полигон в начале 1920-х годов, когда авиационные конструкторы и поэты гуляли вместе под Коктебелем. Максимилиан Волошин широким жестом, мечтая о будущем, подбросил вверх шляпу и шляпа, вместо того, чтобы полететь вниз, полетела вверх. Там был восходящий поток теплого воздуха, и в этом месте они стали проводить всероссийские съезды планеристов. Из таких вещей можно собирать новые практики, и мы это делаем.
Дальше мы погружаем людей в будущее с помощью «Форсайт-флотов» (мы их называем «Шарашка 2.0»). Люди с научным, административным бэкграундом, технологические предприниматели садятся на пароход, но у них есть четыре серьезнейших ограничения.
Первое. Там, как правило, плохо с Интернетом и плохо ловит сотовая связь.
Второе. У них достаточно некомфортные каюты, но очень комфортные места для совместной работы.
Дальше. Там всегда «сухой закон» и, соответственно, пить нельзя.
И, наконец, четвертое. Там очень злые модераторы, но очень профессиональные, которые заставляют их совместно работать над проектами будущего.
За последние 5 лет сначала это был один пароход, потом два, потом три, потом четыре. В этом году у нас будет 12 отдельных «Форсайт-флотилий», потому что мы уже на это не тратим деньги. Мы сделали это франшизой, и регионы учатся делать это сами. Через это мы собираем лучшие практики совместной работы.
И наконец, мы очень любим экспериментировать, не видим институциональных границ. И если есть смелая гипотеза, мы даем площадку. Если показываете результат, мы покупаем решение и развиваем его дальше. Абсолютно всеядные, никаких границ у нас здесь нет.
Дальше. Чем мы отличаемся от остальных. Так как мы сами на деньги не претендуем, мы сделали матрицу, которая позволяет нам фокусировать движение кого угодно.
Хотите - можем стратегию университета собрать за 15 минут через эту матрицу. Хотите - мы приходим с этой матрицей в крупную корпорацию и можем за 15 минут собрать ей 20-летнюю стратегию. Стратегия «Ростеха», кстати, в прошлом году была полностью переписана под эту матрицу. Хотите - у вас научно-исследовательский институт, и он хочет понять, чем ему заниматься, чтобы иметь перспективы в Российской Федерации.
Хотите - вы приходите в правительство. Правительство спрашивает: «А как бы сделать так, чтобы мы не абстрактно фантазировали, а выстраивали политику льгот так, чтобы она работала на соответственные нужды?» Хотите - «Как нам перестроить систему образования?» - «Пожалуйста». У нас есть предсказательная матрица, которая позволяет такой уровень стратегирования сделать.
Вопрос из зала. То есть после этого мы стратегический план университета напишем за 15 минут?
Дмитрий Песков. Легко! Я вам ее отдам. Вы сможете даже, как в инфобизнесе поступают, сделать по этому поводу практику и учить остальных. Пожалуйста. С вашим уровнем интеллектуальной мощи - что угодно.
Как это работает? В правом верхнем углу презентации то, во что мы не верим, и то, во что мы верим. Сегодня у нас есть отрасли и отраслевой подход, есть наука и научный подход, есть подготовка кадров и образование, есть министерство. Мы говорим, что в будущем нам ничего из этого не нужно. Соответственно, мы работаем на отрицание. Мы говорим, что будущее - это некоторое зеркало: ты входишь в него и полностью меняешься. Поэтому отрасли нам неинтересны - нам интересны рынки, нам интересны технологии. Кадры нам вообще не интересны - нам интересны таланты. Министерства нам вообще в будущем не нужны - нам нужны сервисы. Сервис оказывается - хорошо. А делает это министерство или искусственный интеллект - нам всё равно.
Понятно, что я предельно утрирую, но логика выстроена именно такая. Мы можем прогнозировать в течение примерно двух минут развитие любой отрасли на горизонте 20 лет.
Например, есть автомобильная промышленность. Мы говорим: «Автомобильная промышленность - это отрасль, в которой крупные автомобильные компании собирают из металла автомобили с двигателями внутреннего сгорания, человеком за рулем и продают их конечным пользователям через сеть автодилеров». Как должна выглядеть автомобильная отрасль через 20 лет? «Это рынок оказания универсальных логистических услуг, который использует транспортные платформы без пилота на электрических либо водородных носителях (то есть без двигателя внутреннего сгорания), которые собираются модульно, под заказ конечного клиента в месте, наиболее приближенном к рынку потребления, и продаются потребителю бесплатно». По той же модели, по которой вы сегодня в Штатах или в Британии покупаете сервисный контракт, годичный, на ваш телефон и платите за телефон доллар.
Когда мы в первый раз такое упражнение сделали, на нас смотрели все вот так. Когда я про это сказал в Министерстве промышленности и торговли, они подняли меня на смех. А крупные автомобильные производители - даже не хочу говорить про их реакцию. А потом, примерно в течение года, они добыли все-таки стратегии крупнейших автомобильных производителей («Мерседеса», «Форда», «Тойоты», «Мицубиси» и всех остальных). И вдруг оказалось, что ни у одной из этих компаний после 2025 года нет двигателей внутреннего сгорания, они все переходят на беспилотники. Тестируют модели из композитных материалов и модульных элементов. И, наконец, в прошлом году появилась платформа оупенсорсного автомобиля. В этом году на выставке в Лас-Вегасе был подписан первый контракт о создании оупенсорсного автомобиля с концерном «Рено-Ниссан».
Вопрос из зала. Что такое «оупенсорсный»?
Дмитрий Песков. Это автомобиль, каждый элемент которого технологически описан и свободно доступен на рынке. То есть ты скачиваешь готовые чертежи, готовые технологические элементы и можешь его напечатать.
Вопрос из зала. На 3D-принтере?
Дмитрий Песков. На принтере у себя в гараже. По всем этим направлениям наши прогнозы стали стремительно сбываться. И в этом смысле все начинали спорить с нами... В стране не осталось ни одной группы, которая заявляет интеллектуальную позицию, оспаривающую эту матрицу. Ни одной такой группы я не встретил. Поэтому «КАМАЗ» к нам вошел в Автонет. Сначала они говорили: «Мы будем делать беспилотные автомобили, но на двигателях внутреннего сгорания». Сейчас они поняли: «Нет, все-таки придется делать электромобиль». И так далее и тому подобное.
Понятно, что для роботизированных рынков в будущем не надо много сотрудников, но нужно много талантов, чтобы капитализировать те или иные преимущества. Понятно, что если вы делаете сервис, в котором компания принимает все платежи по своей продукции с помощью сайта и кладет это в blockchain и может отчислять налог государству автоматически, то смысл визита к ней налогового инспектора полностью теряется. И юридическая практика будет сдвигаться в сторону лозунга кибер- и шифропанков начала 1990-х годов «Пишите программы, а не законы». Понятно, что мы будем очень долго тормозить (это займет десятилетия), но мы постепенно придем именно к этому. Глубоко в этом убежден. Это базовые гипотезы.
Как устроена матрица? Мы выделили перспективные рынки будущего, которых сегодня не существует, но которые неизбежно появятся. И это отличие от всех предыдущих попыток запускать инновации в стране. У нас два запрещенных слова - «инновация» и «модернизация». Мы их не используем.
В чем-то эта методика похожа на начальную идеологию запуска «РОСНАНО». Тоже попытка выделить новый рынок. Но они чуть-чуть ошиблись, потому что никакого рынка «нано» не существует, «нано» - это размерность. И, соответственно, на этой глупой гипотезе мы похоронили сильную управленческую команду и несколько лет инвестиций в сотни миллиардов рублей. Сейчас они эту ошибку осознали и переходят в то, что называется material-based hi-tech.
Почему рынки будущего? Почему мы не работаем со сложившимися рынками? Очень простая гипотеза: мы считаем, что в основном все рынки уже поделены. И, учитывая институциональную гипотезу, мы считаем, что у российских компаний нет шансов занять значимые позиции на сложившихся рынках. А на новых рынках, учитывая опыт трех проектов (космического, атомного и возникновения рынка интернета в 1990-е годы), выстроить можно, потому что это были новые рынки, на которых еще не было стандартов, и принципиально был важен человеческий капитал. И там мы выстреливали.
Мы говорим, что для большинства этих рынков характерен примерно один и тот же набор технологий. И если инвестировать не по широкому кругу технологий (в том числе с точки зрения науки), а закладывать технологии, и они на нашей линейке здесь собираются в жизненные циклы, то ваши решения будут одновременно актуальны сразу для нескольких рынков.
Дальше мы сказали: мы не самые умные, поэтому рынки мы определяем не сами, а в случае прохождения семи последовательных фильтров, ключевым фактором в которых должно быть наличие технологического предпринимателя, готового инвестировать в это свое собственное время и деньги, иметь амбиции занять значимую долю на мировом рынке. Есть предприниматель - мы его собираем. Нет предпринимателя - как бы это перспективно ни было, не работаем вообще. В принципе отказываемся.
Уже есть организационная схема, рабочая группа, которая получает полномочия министерства по новым рынкам: распределяет по ним и деньги, распределяет нормативку, влияет и прочее. Она строится по дуальной модели: в ней есть предприниматель (лидер группы) и профильный заместитель министра соответствующего ведомства, который отвечает за прошлое. И они в этом дуализме, в борьбе вырабатывают модель. Например, рынок перспективных финансовых технологий (Финнет) со стороны бизнеса возглавляет Сергей Солонин (это глава Группы Qiwi), а со стороны государства - заместитель председателя Центробанка Российской Федерации Ольга Скоробогатова.
Мы понимаем, что сегодняшняя система образования готовит нам Буратин, а нам нужны технологически ориентированные таланты высшего мирового уровня, собранные в инженерные команды, нацеленные на создание соответствующих продуктов. Что нам для этого нужно? Первое. Нам нужно отказаться от советской практики, когда мы имели «воронку» - собирали в год 50 тысяч талантливых физиков, химиков и математиков, погружали их в СУНЦы и физтехшколы и отметали всех остальных.
В этом смысле «воронки» нам не хватает - нам нужна модель «ракеты». Нам нужно научиться вычислять экстремумов, обладающих любыми интересными компетенциями, и дальше, на основе анализа больших данных, собирать их в команды.
Для этого мы придумали новый тип олимпиад – Олимпиаду НТИ, которая стартовала в России в позапрошлом году. Сегодня в ней уже участвуют тысячи молодых ребят со всей страны. Лидируют три политеха: Питерский политех, Томский политех и Московский политех. В этих соревнованиях ребята отвечают, не заполняя тесты, как на большинстве олимпиад, или решают инженерные задачи, которые берутся из рынков будущего. Ребята объединяются в инженерные команды, создают продукты или прототипы, которые решают эти задачи. Часто это уже действующие технологические решения, которые можно взять и коммерциализовать немедленно.
Сегодня это больше пяти тысяч человек. Ближайший всероссийский финал Олимпиады НТИ пройдет в марте этого года в «Сириусе». «Сириус» является оператором наших программ по развитию талантов.
Дальше мы запускаем в стране кружковое движение, выстраиваем перспективные траектории. Видите, мы двигаемся по нашей матрице, выделяем ключевые рынки, под них определяем нужные технологии, под эти технологии готовим таланты, и уже потом подтягиваем государственный сервис. Такая методика позволяет концентрировать государственные ресурсы и ресурсы бизнеса и общества, собирая вместе коалиции, которые одновременно работают на точки, которые находятся внутри, вот здесь, будь то глобальные российские компании, создание нового типа университетов, запуск акселераторов и тому подобное.
Реплика из зала. Дмитрий, а, действительно, «Сириус» - это же дети 12 лет.
Дмитрий Песков. Да, мы говорим, что те, кто сегодня выходит из вузов, мы их уже потеряли. Я их называю «потерянным поколением». А те, кому сегодня 12-16, у нас называется «пси-поколение». Я их называю «поколение суперинженеров». Почему суперинженеров? Потому что у них с детства ставится глубокое инженерное пространственное мышление. Это поколение игры в Minecraft. И сегодня, если вы спросите у Яндекса, какой самый популярный запрос у мальчиков 12-13 лет, - это запрос «Как мне построить уровень в Minecraft?».
И это огромное национальное сетевое движение. У них есть собственные герои, самый популярный учитель в Российской Федерации (у него несколько миллионов подписчиков). Я думаю, что вы его даже... Ему, по-моему, сейчас 17 лет. Он живет в Алтайском крае, у него есть никнейм «Lololoshka». Если у вас есть дети этого возраста, то по вечерам они тайком от вас смотрят, как он проходит уровни в Minecraft, с новым типом обучения под названием «Следуй за мной». Судя по возмущенным эмоциям, кто-то сталкивался. Не запрещайте детям играть в Minecraft. Они получают там очень важные и нужные стране компетенции.
Компания «Redmadrobot» выпустила продукт под названием «Кодвардс», ориентированный на онлайновое обучение детей программированию, в том числе с использованием пространства Minecraft.
И в этой логике мы собираем задачи. Для того чтобы вся эта штука поехала, нам нужна система управления. Выглядит она примерно так.
Мы ее называем «Бабочка-НТИ». Есть крыло государства, там президиум Совета по модернизации, который возглавляет премьер-министр Дмитрий Анатольевич Медведев. Президиум утверждает соответствующие дорожные карты. Есть Совет лидеров НТИ - это лидеры бизнес-структур, которые в нас поверили, вместе с нами пойдут в этот безумный бой. Есть Проектный офис НТИ (это спинной мозг).
Мы начинаем разворачиваться в сторону международных сетей и альянсов и выстраивать общественную линию. Мы не понимаем пока, как должна выглядеть общественная логика управления Национальной технологической инициативой. На «Форсайт-флоте» в 2016 году мы собрали корабль «Общество», думали, что мы соберем общественную матрицу.
Не получилось. Сейчас сделали заход через социологию, сделали первые исследования, там есть интересные гипотезы, но мне не нужна аналитика. Мне нужна управляющая матрица. Вот такая же, но только про общество, которую я могу отдать людям, и они по ней будут самоорганизовываться на распаковке этих смыслов. Для нас это сверхзадача, которую мы пока не решили. Вот такие у нас гипертрофированные крылья бабочки.
У нас есть гипотеза о том, как мы будем двигаться.
Мы начинали действовать ниже ватерлинии с тем, чтобы не повторить путь Сколково. Не запускали массовые PR-программы, чтобы сначала выросло что-то живое. Сейчас мы подходим к стадии распаковки, когда на горизонте 2018 года общество про это узнает.
Но в прошлом году массовое общество узнало о Национальной технологической инициативе из-за плохой пунктуации одного из преподавателей Санкт-Петербургского университета ИТМО. Готовя дорожную карту рынка «Сейфнет» НТИ, на 29 странице в сноске, описывая перспективные технологии, преподаватель написал: «Квантовые коммуникации, запятая, телепортации».
Журналистка получила этот материал. Это была даже не бета, это альфа-версия. Газета «Коммерсантъ» вышла с публикацией, что государство потратит 10 миллиардов рублей на телепортацию. Появился новый мем про телепортацию. Я сначала отбивал его, а потом, наоборот, начал развивать. На следующий день британская газета «The Telegraph» перепечатала публикацию, написав, что президент РФ Владимир Путин тратит 1,2 триллиона фунтов стерлингов на достижение космического господства России в мире.
Потом другие крупнейшие газеты. По итогам прошлого года мем «Телепортация-2035» вошла в десятку наиболее популярных мемов Яндекса.
Реплика из зала. Понятно. А слово «квантовые» забыли.
Дмитрий Песков. Да. Но Российский квантовый центр счастлив, потому что такого количества контактов, интереса и всего остального у него не было никогда.
Мы понимаем, что у нас сейчас будет стадия быстрых успехов. У нас ездят беспилотные автомобили по дорогам России и много всего другого. Но темпы наших зарубежных конкурентов мы не удержим, и будет этап, который мы называем «Шеф, всё пропало». Нам скажут: «Ну всё. Это всё - пых!» В этот момент, возможно, нас разгонят или еще что-то произойдет. Это будет не страшно, потому что у бабочки к этому времени должны вырасти общественные и деловые международные крылья.
А примерно на горизонте 2024-2026 годов наше поколение суперинженеров, в которое мы сейчас вкачиваем наибольшее количество ресурсов, закончит вузы. И то, как мы сейчас меняем вузы, мы делаем так, что каждый из них выйдет с собственным стартапом, либо станет участником технологического стартапа, ориентированного на то, что невозможного нет. И мы захватим мировые рынки. Что будет дальше я не знаю, поэтому здесь «here be dragons», но это, в принципе, уже не так важно.
Мы смотрим в первую очередь на компании и группы с тем, что мы называем «геном НТИ». Раскладываем их на способность к устойчивому развитию и способность к созданию новых технологических и управленческих парадигм.
В некоторых технологических компаниях, в том числе в Санкт-Петербурге, в компаниях, например, таких, как «Геоскан», мы видим эту новую парадигму. Есть экономика, которая одновременно существует в физической, цифровой реальности, и процессы в ней протекают параллельно. Они организованы особым образом. Это компании, в которых решения принимают инженеры и софт, а эффективные менеджеры и их иерархия отсутствуют. Так организована компания, которая у нас лидирует. Это «Таврида» в Севастополе, «Геоскан» в Санкт-Петербурге. Вот логика, в которой мы работаем.
Реплика из зала. Вы хотели подробнее остановиться на университетах.
Дмитрий Песков. В центре находятся университеты НТИ. Простая логика. Мы понимаем, что нынешние формы университетов обречены (традиционные формы исследовательского и предпринимательского университета). Поэтому мы сейчас находимся в стадии сборки, понимания, что такое университет нового типа.
Мы его собираем из следующих парадигм. Есть парадигмы глобальных вызовов - университеты должны на них отвечать. Есть парадигмы новых рынков - они должны быть на них успешны. Есть такая феноменологическая, скорее, парадигма: «А давайте мы посмотрим и распакуем самый смысл слова «университет»». И есть парадигма лучших практик, то есть можно пересобрать каждую из практик университета и распаковывать ее так же, как мы распаковываем автопром. Берем с одиночек. Нет, давайте будем брать команды. А мы отбираем одного из десяти. Нет, давайте мы будем брать 10 из 10 и предлагать адаптивную модель персональной образовательной траектории на искусственном интеллекте, чтобы он всегда имел шанс подтянуться до нашего... Вы говорите: «А! Значит, бренд пострадает». - «Окей, давайте сделаем эмиссионную модель бренда». И так каждый из процессов, в которых варится университет: мы на них смотрим, пересобираем и экспериментируем. У нас есть жертвы - это те, кто с нами идет в бой и готов ставить эксперименты на себе.
Команда у нас сейчас определилась - Дальневосточный федеральный университет, Московский политехнический университет. Питерский политех ставит эксперименты на себе. ИТМО ставит эксперименты на себе. Севастопольский университет и некоторые другие, которые с нами в этот бой пошли, - они на себе экспериментируют, обмениваются командами. Мы поощряем максимальный переток ректоров, проректоров, завкафедрами, деканов, а они варятся как такое свободное сообщество, которое пытается эту модель выработать. Последние два дня в Санкт-Петербурге в «Точке кипения» примерно 200 человек из этих университетов занимается проектированием университета НТИ, прямо сейчас.
Мы верим в разнообразие. Мы понимаем, что нельзя сделать одну единственную правильную модель. В этом смысле нам принципиально важно, чтобы появились мегауниверситеты, которые носили бы сетевой и иерархический характер одновременно, работали на глобальных рынках и были понятны для российских иерархий.
Мы при этом абсолютно убеждены, что, конечно, нам нужны университеты, которые являются держателями «золотого канона», и университеты, которые могли бы преобразовать гуманитарную сферу. Мы ждем, когда появится что-то вроде Национальной гуманитарной инициативы, и гуманитарные науки смогут себя перепаковать, исходя из логики работы с данными - то, что их могло бы усилить и могло бы отделить знания и метод от их носителей в новые информационные пространства.
В этом смысле мы работаем с Министерством образования. У нас есть стратегия утекания, то есть если наши проекты пытаются встроить в институциональные рамки, вроде сертификации и чего-нибудь еще, мы уходим из-под этого институционального контроля.
На Дальнем Востоке мы используем институциональную крышу территории опережающего развития. Я был один из соавторов этого законопроекта. Что-то мы подтягиваем в Сколково, под его крышу. И нещадно критикуем Министерство образования и Рособрнадзор за их деятельность, в том числе публичную. Всегда призываем коллег к открытому интеллектуальному диспуту, но ни разу не получили готовность выйти на него.
Пока у нас нет готового ответа, как должен выглядеть университет НТИ. У нас есть верстак с краями, на котором мы это делаем. Большие вызовы, новые рынки, феноменологическая смена самого понятия и смена лучших практик, из которых можно собирать университеты, адекватные будущего, того, что еще только появится.
Что касается той ситуации, в которой вы сейчас находитесь, я могу сказать, что когда на меня начали давить институциональныерамки того, что я делал в МГИМО, я ушел из МГИМО и сделал то же самое в качестве технологической компании, работая на бизнес-рынке.
Мне было очень приятно, когда сегодня мне Питерский политех показал свою программу запуска Высшей школы технологического предпринимательства, и в качестве софта они используют решения, в которые я инвестировал в 2007 году. Там есть понятие микроролей студентов, и фиксация идет не через оценки, а через систему прецедентов, в которых человек себя проявил. Соответственно, на лету выстраивается модель компетенций под него, и можно оценивать эволюцию этой модели компетенций, когнитивный стиль того, как он учится, на основе того, как его оценивают другие - не только преподаватели, но и студенты, внешние эксперты и остальные люди. Я не говорю, что это решение является единственно верным, но это тоже один из возможных путей. В этом смысле мы пытаемся преодолеть онтологический подход. Мы сгущаем, хаотизируем и там, где это сцепляется в новое, возникают из этого хаоса какие-то структуры, элементы, которые выживают в том институциональном безумии, в котором мы с вами сегодня находимся, мы считаем их эволюционно зрелыми и дальше работаем с ними.
Вопрос из зала. У меня есть традиционный вопрос не про будущее, а про прошлое. На том же месте три года назад сидел Лорен Грэм, которого у нас обычно переводят как Лорен Грэхэм, и рассказывал про свою книгу «Lonely Ideas». Про то, что Павел Яблочков всё придумал в России, но первую лампочку зажгли в Париже. Радио мы изобрели, а Маркони приписали. Почему? Ответ простой. Не работает институциональная среда. Я здесь вижу много работников Института проблем правоприменения, которые скажут: «Права собственности у нас не защищаются, суд несправедлив. Бесполезно это всё, ребята, делать».
Дмитрий Песков. Я просто не могу это не делать. Я знаю, что эта задача не имеет решения.
Вопрос из зала. И потому верю?
Дмитрий Песков. Нет. Но именно поэтому надо найти это решение. Это немного перевранная цитата из романа братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Окей, ответа институционального у меня для вас нет.
Вопрос из зала. У нас прозвучал ответ, но в другом зале. У Анатолия Борисовича Чубайса спросили: «А что, вы собираетесь головой о стенку биться? Ничего всё равно не получится у вас. Авторитарная система вас сковывает». Его ответ был: «Если вы так думаете, вы там и сидите. А я всё равно буду».
Дмитрий Песков. В этом смысле - да. Можно вспомнить слова Киплинга: «Дурак, не единожды лоб бивший, вновь этот лоб разобьет». Это научно, действительно, не объясняется.
Вопрос из зала. Каким образом вы работаете с Корпорацией развития Дальнего Востока?
Дмитрий Песков. С Корпорацией развития Дальнего Востока я не работаю. Зачем? Она инвестирует в отдельные бизнес-проекты на Дальнем Востоке. Я работаю с Дальневосточным федеральным университетом и с полпредством, и вице-премьером Юрием Петровичем Трутневым по развитию программ человеческого капитала на Дальнем Востоке.
Вопрос из зала. Просто вы сказали о том, что были инициатором проектов.
Дмитрий Песков. Нет, я был соавтором закона и автором идеи создания первой в России корпорации «АРЧК» (Агентства по развитию человеческого капитала) Дальнего Востока.
Идея была моя. Но я не горжусь результатом, прямо скажем. АСИ по территориям опережающего развития не работает. У нас этого в принципе нет в приоритете. Зачем? Там есть огромное министерство и четыре института развития. АСИ работает как инкубатор инициатив. Иногда нам стыдно за результаты, иногда - не стыдно. «Дальневосточный гектар» мы тоже придумали в московском пространстве коллективной работы «Точка кипения». Но пока я не знаю, будет мне за это стыдно или нет.
Вопрос из зала. Как вы оцениваете проект территорий опережающего развития с точки зрения улучшения?
Дмитрий Песков. В настоящий момент я расцениваю его как неудачный, то есть ни одной из поставленных изначально целей он не достиг. Там нет опережающего социально-экономического развития, там нет ориентации на экспорт из России. Сегодня это просто универсальный льготный режим, в котором власти Дальнего Востока накрывают сверху любую новую перспективную экономическую деятельность - что тоже неплохо. Но он не имеет никакого отношения к изначальным целям этого закона.
Вопрос из зала. Вы сейчас критиковали старую советскую систему. Мне кажется, что тогда учили математике, гуманитарным наукам, истории литературы. То, что уникально в России – это существование культурного наследия классического образования, которое на самом деле много дало стране. И как в этом смысле вы видите роль не только будущего, но и прошлого? И как видите роль гуманитарных и социальных наук? Потому что, конечно, можно вырастить очень креативных инженеров, технологов, физиков. Но при этом граждане могут стать дураками.
Дмитрий Песков. У меня есть футурологический ответ на ваш вопрос. Но вместо нас, к счастью, этот ответ будет тестировать новый министр образования США Элизабет Девос. Она является инвестором и владельцем крупнейшей в мире компании, которая занимается нейрокоррелятами с изменением паттернов головного мозга. Она тренируется на людях с когнитивными заболеваниями - в первую очередь с болезнью Альцгеймера и другими.
Очевидно, что похожие решения начнут массово внедрять в систему образования США. Но я счастлив, что будут тренироваться не на нас, потому что последствия необратимы.
Я считаю советскую физико-математическую школу лучшей в мире. Считаю, что мы обязаны перезапустить ее с бОльшим масштабом и пересобрать. Я не знаю, что делать с гуманитарными науками. Я согласен с вашей оценкой риска гуманитарной дебилизации того поколения, которое сегодня приходит в вузы. Я в ужасе от этого. Я понимаю, что те лекции, которые я читаю студентам, они примерно 95% культурного контекста не берут. При этом как советского, так и российского, и современного западного.
Но есть прекрасный культурный контекст, который они берут, - это вселенная компании Marvel. В этом смысле я разговариваю с ними на уровне «Minecraft снизу, а Marvel сбоку». С помощью комиксов, а это культурные контексты, которые они еще способны считать. Продвинутые еще берут «Звездные войны», и это уже счастье.
Понимаете, надо как-то упаковать канон качественного гуманитарного образования, положить его с одной стороны в онлайновые курсы, а с другой стороны сделать это суперэлитным, востребованным образованием в региональных университетах.
Вопрос из зала. Скажите, как вы сегодня можете оценить уровень взаимодействия АСИ с правительством, то есть регулятором институциональной среды - той, в которой вы работаете? И меняется ли качество того, что вы делаете?
Дмитрий Песков. Там, где мы способны сконцентрировать свое внимание на изменениях нормативной базы, мы достигаем своих целей. Там, где надо создать ряд проектов и автономные системы управления для них (как в «Глобальном образовании») - если бы мы это отдали Министерству образования, программа давно была бы закрыта. Поэтому мы ее погрузили в проектный офис, который сидит в Школе управления Сколково, и он делает это. Для WorldSkills нам пришлось создать отдельную организацию, учрежденную решением правительства. Там, где мы можем сконцентрировать внимание, получается.
Там, где мы отводим внимание в сторону, переключаясь на новые темы, идет немедленный откат. В этом смысле изменять стабильную институциональную среду мы не способны. Создавать отдельные рычаги под перспективные задачи - способны.
Вопрос из зала. Дмитрий, можно вас попросить вернуть слайд бабочки? Вы рассказывали про «Общество» и пришли к выводу, что там ничего не получается, но хочется его пересобрать. Может быть, не усложнять задачу? Неплохо было бы вернуться в прошлое, просто попробовать перезапустить демократию.
Дмитрий Песков. Вечевую.
Вопрос из зала. Попробовать «Обществу» самоорганизоваться. Может, есть проекты, подобные партиципаторному бюджетированию, которые курировал Европейский университет?
Дмитрий Песков. Я как историк-медиевист в демократию не верю. Очень хорошо знаю, что из себя представляла вечевая демократия в Новгороде. Думаю, что лучше многих, потому что лично бил шурфы на вечевой площади Николо-Дворищенского собора. Примерно представляю, сколько человек там могло одновременно сесть.
АСИ как структура принципиально создавалась как деполитизированная. Это первое. Второе. Попытка просто запустить сообщество - эту попытку, с моей точки зрения, государство уже предприняло в начале 2000-х годов. Через механизмы СРО, облегчение сертифицирования, регулирования и прочего. Я думаю, что огромное количество проблем с университетами, с липовыми дипломами, с качеством строительных объектов - оно ровно про это. В этом смысле я не являюсь сторонником и не верю в партиципаторную демократию и в краудсорсинг. Но, несмотря на то, что я в это не верю, я убежден, что надо продолжать с этим экспериментировать.
Поэтому мы три дня назад с врио губернатора Великого Новгорода Андреем Никитиным обсуждали необходимость модифицировать кировский эксперимент по этому поводу. Приехав сюда, я увидел, что у вас есть готовые модели партиципиторного бюджета, и я уже взял на себя обязательство поговорить с губернатором и предложить ему совместный проект с Европейским университетом по использованию этого механизма. Но лично не верю. Но разделяю свое личное отношение и необходимость продолжения институциональных экспериментов.
Вопрос из зала. Я хотела бы вернуться к теме презентации, которую вы представили сегодня, про университет НТИ и посмотреть на образ этого университета. У меня вопрос по поводу места фундаментальной науки в таком университете. Потому что сейчас университет НТИ выглядит, во-первых, прикладным, а во-вторых, занимающимся тем, что в экономике обычно называется challenge. То есть вы пришли, нашли замечательные инициативы, которые появились в головах людей. Но они выросли на плечах людей, которые давным-давно занимались наукой, той самой фундаментальной наукой, которая была сама по себе, ее кто-то спонсировал, кто-то развивал. Как будет это сочетаться? Будет она вынесена за пределы университета НТИ?
Дмитрий Песков. Я не вижу границы между фундаментальными и прикладными исследованиями. Вот у Алексея Михайловича Чалова, лидера компании «Таврида Электрик», которая занимает ведущие позиции на своем рынке в мире, у него есть прекрасный термин «фундаментальные инженеры» - это те, кто у него работает. Когда приезжаешь в Санкт-Петербурге на завод «BIOCAD», то у него фундаментальные исследования по поиску новых молекул проходят с помощью софта и в индустриальной машине внутри завода. То, что раньше делали отдельные коллективы ученых, у него делает софт. Это радикальная часть ответа на ваш вопрос.
Менее радикальная, более вероятная. С моей точки зрения, фундаментальные исследования должны существовать, поддерживаться и должны быть частью университета НТИ. Я об этом сказал. Он, с одной стороны, ориентируется на рынки, а с другой стороны, на большие вызовы. Там, где большие вызовы, и возникает фундаментальная наука. Но в фундаментальную науку ради науки я не верю. Я считаю, что ее никогда не существовало. Она существовала только в ограниченные периоды времени, как некоторая прихоть отдельных средневековых правителей.
В нашей современной истории вся фундаментальная наука выполняла прикладные задачи того или иного вида. Например, Институт Африки Российской академии наук решал сугубо прикладные задачи. Фундаментальная физика сложилась как институциональная структура в ответ на абсолютно прикладную задачу. Астрономия развивалась и поддерживалась, исходя из сугубо прикладных задач. История и всё остальное возникало, тоже исходя из прикладных задач.
Я считаю, что в значительной степени это самообман, с которым хорошо было бы разобраться и провести по этому поводу независимые исследования когнитивных искажений, которые есть в головах у людей, заявляющих о существовании фундаментальной науки. Я думаю, что такое исследование мне было бы безумно интересно почитать и сделать его прикладным. Врачуя, исцелися сам.
Что касается практики, было бы правильным сгустить вокруг университетов башни из слоновой кости, в которых могли бы дальше продолжать работать фундаментальные ученые. Условно говоря, есть модель академического института в Санкт-Петербурге. Она интересна и перспективна. Но рядом с этой башней должен быть подметальщик - человек, который смотрит за тем, что в ней происходит в рамках фундаментальных исследований и может быстро подобрать уже ненужную ученому штучку, которая может совершить прорыв в инженерных решениях на новом рынке.
Хочу напомнить, что реальность, в которой мы с вами сегодня существуем (и инженерная, и коммуникационная, и деловая) возникла как побочный продукт третьестепенной задачи фундаментального исследования в рамках эксперимента ЦЕРНа в 1988 году, когда Тим Бернерс-Ли для сопровождения фундаментального исследования придумал стандарт «World Wide Web».
Вопрос из зала. По поводу феномена Лололошки. На его примере можно увидеть, что прогнозы по поводу появления поколения великих инженеров двойственны. С одной стороны, из этого поколения вырастут те, кто потом в 2030-е годы наконец-то принесет России стартапы и обещанный экономический рост.
Дмитрий Песков. В начале 2020-х.
Вопрос из зала. То есть осталось ждать совсем недолго. И этот же Лололошка создает как минимум 50% другого наполнения этой же возрастной группы людей, которые сидят, наблюдая за происходящим и не участвуя в процессе. Что делать с этими 50%, и как они будут вписываться в новое технологическое общество в вашей бабочке?
Дмитрий Песков. Хороший вопрос, мы его постоянно обсуждаем. Во-первых, в Советском Союзе в линию прогресса попадало меньше 50%. Сколько человек получало высшее образование в Советском Союзе?
Реплика из зала. В 1970-е годы было 7%.
Дмитрий Песков. Это просто миф, который культивируется, про возвращение к Золотому веку. С помощью таких историй, как Minecraft мы существенно расширяем базу. Это первое. Второе. Да, они просто смотрят, но количество людей, которое одновременно приобретает пространственное мышление, учится инженерным ходам, невероятно больше, чем раньше. Потому что раньше для этого нужен был доступ к каким-то особым знаниям. Например, в начале 1980-х годов академик Андрей Ершов выступил в Лозанне с докладом «Программирование - вторая грамотность», и это название быстро стало лозунгом. Но я убежден, что программирование в алгоритмической форме станет первой грамотностью, а не второй. Навыки программирования сегодня приобретаются раньше, чем навыки чтения. Это факт. Это реальность, в которой мы с вами живем. Конечно, неправильно оперировать собственным опытом, но моему сыну сейчас три года. Он еще не умеет читать, но он программирует роботов (которые ездят), не прикасаясь к ним руками.
И это не является чем-то эксклюзивным, или связанным с талантом, или даже со способностями. Это новый этап и новый мир, в котором мы с вами живем. Для этого не нужен учитель. Это их взаимная коммуникация друг с другом, где они сами друг друга этому прекрасно учат. В этом смысле я абсолютно уверен в серьезном увеличении этой базы. Мы это наблюдаем. Самый популярный запрос в Яндексе не «Как посмотреть, как проходится уровень в Minecraft?», а «Как его построить?» Поэтому я еще раз с опасением согласен с вами, но я уверен, что всё равно это существенно менее элитарная схема, чем была раньше.
Вопрос из зала. Ваш пример с трансформацией автомобильного сектора оказался заразительным, не могу не попросить вас сделать то же с университетом. Мы можем представить себе несколько векторов развития университета. С одной стороны, мы видим укрупнение, с другой стороны, они становятся интернациональными. С третьей стороны, развивается онлайн-обучение. Сохранится ли профессорско-преподавательский состав как профессиональная группа? Вы говорили, что понятие профессии уходит, возникают скиллы - классы WorldSkills. Значит, университетский профессор вымрет как вид? Университеты будут большие или маленькие? Университеты будут децентрализованные, делокализованные?
Дмитрий Песков. У нас есть форсайт будущего системы образования на горизонте 20 лет, большая книга, описывающая порядка 200 кейсов. И логика, с которой мы это собираем, и огромная инфо-панель, на которой всё это нарисовано. Я ее сейчас воспроизвести не смогу, поэтому отвечу коротко - что будет всё, что вы сказали. Образовательные системы по-прежнему мотивируют сохранять разнообразие, и по мере роста рынка и падения стоимости эксперимента уровень разнообразия увеличивается. Другое дело, что все будут использовать шеринговые платформы, то есть массовые открытые онлайн-курсы (МООК) станут базовыми для многих. Но на МООК можно построить массовой средневековый университет, который создает шедевры в средневековом стиле.
А можно строить сверхэксклюзивное оффлайновое образование с сохранением профессуры, взглядом «глаза-в-глаза», последовательные работы и всё остальное.
Другой вопрос, что эту деятельность вы сможете чуть лучше и чуть быстрее капитализировать. То есть запрос к вам и к таким структурам, как ваша, будет не на то, чтобы вы изменились, а на то, чтобы вы те знания, которые вы внутри своего монастыря собираете, отдавали людям, и быстрее. Но место на этом рынке есть для всех, потому что рынок стремительно растет.
Вопрос из зала. Не могли бы вы в двух словах рассказать, как работает матрица? Если, действительно, в течение 15 минут можно разработать стратегический план университета, целой автомобильной отрасли...
Дмитрий Песков. За 15 минут я могу разработать план в рамках матрицы, там, где есть технологические прикладные решения для будущих рынков. Делается очень просто. Смотрите, по каким именно из этих рынков у вас есть хоть какие-то компетенции.
Находите там компании. Слева - там тоже есть доступные. Они - это ваши готовые индустриальные партнеры. Смотрите на действующий состав учебных программ.
Сравниваете его с линейкой технологий. На стыке левой вертикальной оси и верхней горизонтальной у вас возникают готовые новые образовательные программы. А правая вертикальная ось позволяет вам спроектировать содержание, подход к отбору и работу с этими студентами в рамках этих программ. И, наконец, последнее, что вы делаете, - проектируете сервисы, то есть работу деканата и ректората, который должен обеспечивать этот сервис.
Например, если бы вы работали по моей матрице, начали с ней работать два года назад. Десятый пункт - «Поддержка продвижения стандартов». То, что вы делаете внутри университета, вы должны распространять как некоторый стандарт работы. Тогда у вас количество стейкхолдеров, заинтересованных в вашем процветании, будет больше.
Девятое - «Маркетинг и поддержка экспорта регионов». То есть развиваете и внедряете тренды, в которых заинтересованы губернаторы регионов, которые становятся вашими союзниками. Восьмой пункт - «Комфортная юрисдикция». Если бы вы начали работать с моей матрицей два года назад, вас бы сейчас было невозможно закрыть, потому что вы бы уже получили образовательную лицензию в рамках закона о Сколково. Пожалуйста. Так на примере вашего университета матрица работает.
Вопрос из зала. Вы всё время говорите об инженерах, о технологиях, о WorldWideWeb и так далее, о людях, живущих в этой реальности. Эти дети, люди, которые живут в этой реальности и во вселенной Marvel, абсолютно, на взгляд старшего поколения, потеряли способность к коммуникации, к тому общению, которое в принципе существовало всю человеческую историю. Как быть с тем пространственным межчеловеческим общением, которое есть?
Дмитрий Песков. Я работаю в реальном мире. Я не работаю с идеальным образом. Наша команда в Дальневосточном федеральном университете поставила такой эксперимент. Была задача научить всех первокурсников навыкам проектной деятельности. Я считаю, что у меня самая сильная в стране команда модераторов, она способна справиться с абсолютно любой аудиторией. У нас был вызов, потому что среди учащихся было много иностранцев, в частности, из Китая. И наша команда подготовила курс обучения проектной деятельности на универсальных пиктограммах.
Реплика из зала. Мебель «Икеи» - вот пример универсальных пиктограмм. На любом континенте любой человек поймет.
Реплика из зала. С этой точки зрения, Marvel - это те же самые пиктограммы.
Дмитрий Песков. Нет, вы что! Существует огромный пласт культуры по поводу того, что там заложено. Если вы посмотрите на фильмы, которые снимаются по комиксам Marvel, возьмете, например, «Темного рыцаря», внутри смоделировано три или четыре крутейших этических разворота. Там смоделирована дилемма заключенного, и несколько других этических систем, на которых можно строить роскошную коммуникацию. Люди, которые пишут эти комиксы, - очень умные люди. Но те люди, которые пишут сегодня сериалы, - это гении, которые умеют проникать в подсознание, в массовую культуру. Вы, конечно, правы, но те люди, которые это пишут, имеют культурный бекграунд, который глубже моего. Но еще раз. Я не могу поменять систему образования в России и сказать: «Не надо заниматься моими технологиями, а давайте снова начнем читать Достоевского».
Вопрос из зала. Дети, закончив университет, могут уехать из страны. Теоретически, продвигать Россию на развивающихся рынках будет лишь несколько процентов тех, кто останется. Есть ли какая-то страховка от такого сценария?
Дмитрий Песков. Я про это говорил на этом слайде. Он нарисован в статике. Черные кружочки - это институциональная среда, которая не позволяет это сделать. Если молодой человек получает качественное образование и уезжает из страны, в матрице специально для него у нас есть такая точка под названием «Сети». Мы учимся использовать их потенциал на благо страны даже того, когда он работает за границей, и эпоха массовых коммуникаций нам позволяет сегодня это делать. И я думаю, что университет НТИ - это в том числе использование потенциала диаспоры за счет подобного рода средств коммуникации. Например, наши студенты, которые сейчас учатся в лучших мировых университетах (несколько сотен) - некоторые из них утром на лекции, днем занимаются, а вечером ведут онлайновые предметы для своих друзей в университетах, которые остались в России.
Вы смотрите на это в статике. Представьте, что этот красный крест - русский энколпион в центре - он пульсирует. Моя задача - удерживать на уровне лучших практик, экспериментов прорывные точки до тех, пока общими усилиями, либо чудом институциональная среда не улучшится, и нам будет на чем капитализировать те площадки экспериментов, которые мы делаем.
Вопрос из зала. Вы сказали, что нам нужны не сотрудники, нам нужны таланты.
Дмитрий Песков. Кадры.
Вопрос из зала. Мы не даем никакого соцобеспечения, мы просто на аутсорс их выводим? Это модель незащищенного трудоустройства, или что имеется в виду?
Дмитрий Песков. Если мы зададим себе этот вопрос по-честному – будет ли у них гарантированный рынок труда в 2020-е годы, то вряд ли ответ будет положительным.
Когда говорят, что автоматизация выбросит людей на рынок труда, это полная ерунда, потому что уже сейчас подавляющее большинство людей на рынке труда являются лишними. Я могу наврать цифры, но по разным расчетам от 10 до 18 миллионов человек в стране - это те, кто вносит весомый вклад в ВВП. Все остальные - это дополнительные налоги на бизнес, исходя из необходимости выполнения социальных функций государства. Три миллиона бухгалтеров, сколько-то миллионов охранников. Но бухгалтеры сейчас не нужны. Уже сейчас, на нынешнем этапе, 90% из них спокойно замещается простейшим софтом. Но компании их держат, исходя из необходимости поддержки социальных функций. И дальше будут так же держать.
То же самое с сотрудниками. Мы понимаем про искусственную занятость. Очень хорошо понимаем. У меня был странный эпизод в моей жизненной карьере - например, я возглавлял комитет по кадрам в совете директоров компании «Российские железные дороги», и очень хорошо знаю изнутри, сколько нужно сотрудников для крупнейшего работодателя Российской Федерации. Напомню, что это миллион восемьдесят тысяч человек. Но необходимо примерно 200 тысяч.
Вопрос из зала. И куда их девать? Можно списать, конечно.
Дмитрий Песков. Нет, ни в коем случае. Списать нельзя. Как раз для этого, я считаю, мы должны раскрутить тему массовых новых профессий. Я считаю, что горизонтом для этих профессий должно быть освоение пространства Российской Федерации. Качественное.
Например, пространство наших городов. Я считаю, что из деквалифицированных профессоров липовых российских университетов в регионах могут получиться прекрасные участковые. Они как минимум умеют вежливо общаться с гражданами. Я считаю, что если мы захотим, то можно престижной сделать любую профессию. Мы это сделали в WorldSkills. Там, где была непопулярной профессия сварщика, сегодня конкурс 12-18 человек на место. Люди не хотят идти в университеты, а массово идут в технические колледжи, которые участвуют в системе WorldSkills. Это статистически наблюдаемо. Можно, например, сделать сверхпрестижной профессию менеджера по благоустройству наших городов и подъездов. И в ситуации для государства, если мы всё равно платим налог в виде содержания 5 миллионов бухгалтеров, давайте мы будем платить налог в виде содержания 5 миллионов людей, которые будут приносить красоту в наши подъезды, дома, улицы и всё остальное, заместив, таким образом, труд низкоквалифицированных мигрантов.
