Сегодня проекту «Прожито» исполняется 10 лет. За это время коллеги опубликовали тысячи страниц дневников, сохранили голоса ушедших поколений, создали важнейший архив частной истории, вдохновили тысячи людей на изучение прошлого. Желаем проекту долгих лет, преданных единомышленников и вдохновения. Пусть «Прожито» продолжает открывать нам прошлое, чтобы лучше понимать настоящее.
Участники проекта Михаил Мельниченко и Анастасия Павловская в большом интервью «Коммерсанту» рассказали о том, как родилась идея «Прожито», чего удалось добиться за 10 лет и поделились планами на будущее.
Небольшой отрывок из интервью:
— Вы много внимания уделяете именно блокадному дневнику. Нет ли желания так же подробно изучать другие периоды?
Михаил: Мы активно работаем в нескольких направлениях: например, нам особенно интересны дневники подростков советского времени. Это очень живые тексты, которые крайне важны для изучения советской идентичности.
Сейчас вместе с проектом «Открытый список» работаем над созданием сборника текстов политических заключенных. Мы знаем о 60–70 дневниках, которые попали в поле зрения следствия и вокруг которых была выстроена линия обвинения. Это тексты тех, кого посадили за антисоветскую контрреволюционную агитацию и пропаганду.
— Какой в вашем архиве самый старый дневник?
Михаил: Дневники в России на русском языке начали вести с начала XVIII века. Самый старый документ, который поступил нам на копирование — дневник 1819–1821 года.
— Кто его автор?
Анастасия: Мы толком не знаем даже как его зовут. Дневник поступил к нам без легенды. Знаем, что это мужчина, петербуржец, скорее всего немецкого происхождения, который работает в военном министерстве. В записях он регулярно упоминает важных чиновников того времени: Остермана-Толстого, Дризена и других. Он буквально описывает каждый прожитый день: где был, куда ходил. Все довольно сухо.
Михаил: При этом понятно, что живет он скорее в историческом районе Коломна: часто ходит через Неву на Васильевский остров.
Анастасия: На Васильевский остров он регулярно ездит по службе и в лютеранский приход.
Михаил: А мы знаем, в какой?
Анастасия: Да, знаем. Приход Церкви святой Екатерины. Мы это знаем, потому что он регулярно упоминает пастора — Иоганна Генриха Буссе.
Михаил: Точно… Мы думали, что нам в лютеранском приходе помогут установить личность автора, но пока не получилось.
— Кто вам прислал этот дневник?
Михаил: Мой очень близкий друг, прекрасный человек, антиквар. Он покупает и продает исторические документы. Но (и это не очень свойственно антикварному рынку) он на некоторое время готов отдать нам документы для научной обработки. Это его гражданская позиция: он считает, что такого рода вещи должны быть опубликованы.
Он уже несколько раз выкупал довольно интересные материалы и присылал нам. Мы делаем их научное описание, расшифровку и получаем за это возможность поработать с уникальными рукописями, оцифровать их и опубликовать.
Анастасия: Это сильная сторона нашего проекта: мы готовы взять документ для обработки и вернуть его владельцу. Любая другая архивная и музейная институция не работает в таком режиме.
Михаил: У нас гибкая система юридического оформления и публикации рукописей. Владельцы архива могут разрешать нам частичную публикацию дневника или отдать документы только для внутренней работы. Этим «Прожито» отличается от классических архивов, которые работают в рамках жестких протоколов.
В идеале мы ориентированы на полную публикацию документа — его копий и содержания без каких-либо изъятий. Но иногда родственники авторов дневников просят исключить какие-то фрагменты, связанные совсем с частной жизнью человека, со сложными семейными ситуациями. Мы соглашаемся, сокращаем текст, но помечаем, что некоторые отрывки изъяты.
— С какой целью родственники приносят вам дневники? Меня интересует этическая сторона вопроса: может быть человек, который писал дневник, не хотел, чтобы его даже родственники читали, а тут такая публичность.
Анастасия: Такие вопросы чаще всего возникают, когда мы говорим о современных документах. Но мы не задаем эти же вопросы, когда речь идет о дневнике 1819 года. Нам кажется, что раз он старый, то мы имеем право его публиковать. Вот эту же логику можно распространять на все остальные документы.
Многие из тех, кто приносит нам дневники, считают, что их домашние архивы важно и нужно сохранять. Многие беспокоятся за судьбу собраний, понимая, что их некому будет сберечь. Кто-то хочет поделиться своей семейной историей с публикой… Мы создали систему, в которой дневник самого простого человека находится рядом с дневником самого непростого человека.
При этом иногда человек приходит и говорит: «У меня есть дневники прадеда, но он был простым человеком и ничего интересного там нет, вряд ли вас это заинтересует».
Михаил: Тут наша задача дать ему понять, что мы неравнодушны, чтобы человек осознал важность этой работы.