Кирилл Соловьев: «Прямые фальсификации в Государственную думу Российской империи были фактически невозможны»

 
03.12.2021
 
Факультет истории
 
Кирилл Соловьев
 
Европейский в медиа

Недавно в Европейском университете прошла конференция «Управление и управляемость в Российской империи XVIII — нач. XX века», в которой участвовал главный научный сотрудник Института российской истории РАН Кирилл Соловьёв. Шеф-редактора Business FM Петербург Максим Морозов взял у эксперта интервью о жизни дореволюционных депутатов, оттолкнувшись от информационного повода о заведении уголовного дела о незаконной охоте против депутата Валерия Рашкина. 

Приводим текст интервью:

 

Какой, на ваш взгляд, могла бы быть судьба условного депутата Рашкина, если бы история происходила до революции, в царской думе? Каким был механизм лишения мандата и отзыва депутата из Государственной думы?

— Можно сказать с определенностью, что в Государственной думе не разбирались случаи на охоте. Но вопрос о возможности политического преследования, судебного преследования депутатов стоял. Известный случай с депутатом Чхеидзе или вопрос о депутатах социал-демократической фракции. Стоял вопрос о снятии с них, давайте назовем условно, депутатской неприкосновенности, хотя буквально в такой терминологии вопрос не ставился.

 

— Что могло быть формальным поводом?

— Судебное преследование по серьезным статьям, которые ставили под вопрос степень благонадежности депутатов думы. Проще говоря, когда они подозревались в подрывной деятельности. Когда обсуждается вопрос о социал-демократах, которые обвиняются в том, что они, возможно, участвуют в заговоре, направленном против государя, и будто бы у Министерства внутренних дел есть необходимая информация. Ставится вопрос об их судебном преследовании. Это самый известный, громкий случай, который в итоге привел к роспуску второй Государственной думы. Потому что Государственная дума не могла пойти на мировую с правительством по этому поводу. Государственные думы дореволюционной эпохи — первая, вторая, третья, четвертая — были очень сложными переговорщиками. Добиться от них согласия было очень непросто, в особенности по такому вопросу.

Первая и вторая Государственные думы были революционными. Один депутат второй думы, который был избран по Самарской губернии, во время анкетирования свою политическую принадлежность определил, как «бомбист».

В третьей и четвертой думах состав, конечно, очень сильно изменился. Но при этом он изменился в каком-то смысле в худшую для правительства сторону. Там были собраны в известной мере сливки общества: крупнейшие землевладельцы, представители биржевых комитетов, крупного бизнеса, местные, региональные элиты, церковные архиереи. С ними нужно долго, мучительно, без очевидного представления о результате, договариваться.

 

— Существовал ли институт отзыва депутата с территории, с которой он был избран?

— Проверялось избрание депутата, в какой степени это было сделано корректно. Если вопросов не было, то практики отзыва тоже не было. И, кстати, эта практика очень многими юристами того времени, да и не только того времени, оспаривалась и оспаривается. Потому что, по идее, депутат парламента должен мыслить не региональными, а общенациональными интересами. Он должен исходить из того, что «Я голосую не от имени своего родного села, родного города или, в лучшем случае, губернии. Я голосую от имени всей России». Тогда его непосредственный избиратель не может ему предъявить претензии, потому что его избирают, как депутата всей России. Но практически все получается не совсем так. Потому что любой депутат прекрасно знал, что он корнями связан со своей родной губернией. Правда, это касается, наверное, не крестьянских депутатов.

Крестьяне полагали, что избрание в Государственную думу — это сюрприз, подарок: приехали в думу — вам платят 10 рублей в день. Для любого крестьянина это мечта.

В третьей думе жалование увеличилось. Уже будет не суточное, а годовое, и очень приличное. Иными словами: побыл депутатом — и хватит, дай другим. Поэтому крестьяне никогда не будут выбирать своего односельчанина в думу второй или третий раз. Были, правда, случаи, когда отдельные депутаты сами слагали с себя мандат. Дело в том, что депутатское жалование для крестьянина было очень приличным, а для представителя, так скажем, интеллигентских профессий все было не так однозначно.

 

— Случались ли скандалы, связанные с фальсификацией результатов выборов?

Прямые фальсификации в Государственную думу Российской империи были фактически невозможны. Выборы были не прямыми, а куриальными. Нужно было, чтобы собралось губернское избирательное собрание, которое формировалось как раз через курии.

Губернское избирательное собрание — человек 100–120. И они голосуют. Они видят, кто как голосует. Вы тут ничего не фальсифицируете. Правительство вполне резонно думает: «Надо контролировать выборы на более ранних стадиях, чтобы в губернском избирательном собрании оказались те, кто надо». Но нет критериев, чтобы сказать: «Кто вам нужен?» Привычных партий нет — они в России малочисленны, слабо представлены. Правительство исходит изначально из простой мысли: крестьянин — значит правый, священник — значит правый. Но на практике это не так. И еще,, помимо всего прочего, существовали различные местные силы, которые было очень сложно переломить. Местные крупные промышленники или богатейшие аристократы умели лоббировать свои интересы лучше любой администрации.

 

— Какими полномочиями обладали депутаты, что в них были заинтересованы местные, региональные элиты?

— Они могли, прежде всего, лоббировать интересы местных групп. Если вы — депутат, у вас есть прямой доступ в министерства.

Столыпин ввел в качестве обязательной нормы следующее положение: любого депутата нужно принимать вне очереди. Вот сидит у министра огромная очередь в приемной, и в ней, предположим, губернаторы. Входит депутат — принимают депутата.

Министры точно так же понимают, что зависят от депутатов, потому что они потом будут голосовать за бюджет, будут решать, каково будет финансирование ведомств. Поэтому для каких угодно элит депутат — это свой ходатай.

 

— Насколько депутаты сами были дисциплинированными, если мы говорим о бытовой управляемости? Кворум, посещение заседаний. Что грозило, если депутат пропускал заседание?

— На этот вопрос можно просто ответить: депутаты были малодисциплинированными. Их пытались дисциплинировать, заставить платить штраф. Не пришел на заседание без уважительной причины — платите пять рублей. Депутаты, какого бы они ни были достатка, не спешили платить штраф. Поэтому они приезжают к Таврическому дворцу, оставляют извозчика у двери, вбегают в зал, расписываются в книге и уезжают. Штраф не платят.

Но могли возникнуть проблемы, потому что было так называемое «голосование через двери», мы бы его назвали «поименным голосованием»: одни депутаты выходят через одни двери, другие через другие, там сидят секретари и все записывают.

И тогда становится понятно, кто реально присутствует, а кто — нет. В этих случаях руководители фракций срочно обзванивали депутатов, говорили: «Срочно бегите в думу!». Случаев выплат штрафов очень много. По оценке многих депутатов, редки были случаи, когда в думе на пленарных заседаниях присутствовал реальный кворум. А он был скромный — треть состава.

 

— Допустим, если заслушивают отчет министра, это театрализованное действие, профанация? Либо можно было ожидать острых вопросов, серьезной дискуссии, могли что-то не утвердить?

— Пленарные заседания не всегда, но в очень многих случаях это уже постановочное действо: все знают свои роли, кто что должен сказать, и как в итоге пройдет голосование. Если речь идет о комиссионном заседании, что сейчас называется комитетами думы, тот тут, разумеется, все было отнюдь не так предсказуемо.

 

Оригинал материала доступен на Business FM.