Историк, ассоциированный сотрудник Центра изучения культурной памяти и символической политики Европейского университета в Санкт-Петербурге Алексей Павловский рассказал изданию «Стол» о комиксе как виде искусства. Когда появились первые комиксы в мире и в России? Для чего они нужны? В чем отличие комикса от графического романа? И как в комиксах отражается история России?
Приведем несколько отрывков из материала:
Об истории возникновения
– Современный комикс представляет собой гибрид двух знаковых систем. Во-первых, это последовательность изображений, складывающихся в повествование. Во-вторых, это смысловое взаимодействие, возникающее между изображением и текстом. Такое научное определение позволяет утверждать, что комиксное письмо существует на протяжении всей истории человечества во всех регионах мира. Наскальные рисунки, древнеегипетский папирус Хунефера (XIV в. до н. э.), колонна Траяна в Риме (II в.), ковер из Байё о завоевании Англии норманнами (XI в.), средневековая Biblia pauperum, японские карикатуры «Тёдзюгига» (XII–XIII вв.), кодексы майя (XIII–XV вв.), русский лубок (XVIII–XIX вв.), «Приключения Обадайя Олдбака» (1842 г.) Родольфа Тёпфера – эти примеры можно приводить до бесконечности. Коротко: комикс был всегда.
Однако у большинства читателей рождение комикса ассоциируется с XX веком. Супергерои Marvel и DC, «Приключения Тинтина» Эрже, манга Осаму Тэдзука – эти культурные феномены сегодня известны любому, кто хоть немного погружался в эту тему. В XXI веке комикс становится настолько разнообразным и сложным, что воспринимается и как высокое искусство, и как продукт массовой культуры. Причём весьма прибыльный: объем глобального рынка продажи комиксов в 2022 году составляет примерно 15 миллиардов долларов.
Об отличии от графических романов и новелл
— Различий нет. Графический роман — это маркетинговое название. В 1978 году Уилл Айснер впервые так назвал свою великую работу «Контракт с богом» просто потому, что ему надо было продать его издателям и объяснить, что взрослым не должно быть стыдно покупать комиксы, которые на тот момент в США (да и в 1980–1990-е годы) ассоциировались с Дональдом Даком и суперменами в спандексе. Сейчас, как правило, под «графическим романом» подразумевают большую комиксную форму, которая публикуется отдельной книгой и не является частью серии. Если мы все-таки цепляемся за термин «роман», то графический роман — это комикс, воспроизводящий романную структуру. Например, в автобиографическом романе «Одеяла» Крейга Томпсона 582 графические страницы (колоссальная работа, на которую он потратил несколько лет), описывающие историю взросления автора в христианской семье, его личностных кризисов и преодоления травм. «Скульптор» Скотта Макклауда — современное переложение «Фауста» Гёте. «Ибикус» Рабате — гениальная адаптация повести «Похождения Невзорова» Алексея Толстого. Графические романы Ольги Лаврентьевой — «ШУВ», посвященный детству в 1990-е, и «Сурвило», обращающийся к таким серьезным и трагическим темам, как блокада Ленинграда и сталинские репрессии — это два верных претендента на то, чтобы оказаться в школьной программе по литературе через несколько десятков лет, когда российские педагоги в полной мере осознают эстетическую и воспитательную силу российского графического романа.
О сложных темах в комиксах
— Авторы повышают искусство комикса за счет обращения к сложным темам: «трудное прошлое», автобиографические истории, остросоциальные репортажи. Это нормальная творческая стратегия. Хочешь восприниматься серьезно — пиши о серьезном. Даже сейчас авторы могут сыграть на новизне и потенциальной скандальности совмещения «низкого» искусства и сакральной темы. Комикс о холокосте с евреями в виде антропоморфных мышей и нацистами в виде котов со свастикой? Почему бы и нет: за это и Пулитцеровские премии дают.
Наше прошлое — действительно темное и страшное место. Когда мы говорим о «трудном прошлом», в голову сразу приходит список: Вторая мировая, холокост, Хиросима, ГУЛАГ, блокада Ленинграда, война в Югославии, трагедия 11 сентября, все катастрофы XX и уже XXI века. И авторы комиксов обращаются к этим событиям потому, что это важно для общества. В страданиях людей прошлого мы черпаем моральный и политический смысл — «никогда больше», мы должны жить иначе, мы потомки, ответственные за эту память.
Фото из личного архива Алексея Павловского // Стол