«Я хотела заниматься исследованиями, которые не просто думают о какой-то высокой теории, но и пытаются улучшить жизнь тех, чей опыт они изучают».
Алия Низамова, выпускница аспирантуры по программе «Социальная структура, социальные институты и процессы», рассказывает о своем обучении в ЕУ, исследованиях в домах престарелых и научных проектах.
— Расскажите о своем академическом пути. Как все началось? Какими исследованиями вы занимались?
— У меня был довольно извилистый путь. Сначала я училась в Казани на специалиста по связям с общественностью, то есть моя первая профессия была не была напрямую связана с социологией. Потом, поработав по специальности в некотором количестве организаций, я поняла, что мне недостаточно такого прикладного узкого профиля. Меня в то время очень вдохновляла теория, я довольно много читала, меня очень интересовали темы, связанные с технологическими евангелистами, а также гендерная проблематика. Я читала книги Анны Тёмкиной и Елены Здравомысловой, а также сборники, которые издавались под их редакцией. Так я узнала о Европейском университете и решила поступать туда. Кроме того, когда я поступала, меня привлекло то, как гендерные исследования сенситивно относятся к своим информантам. Я хотела заниматься исследованиями, которые не просто думают о какой-то там высокой теории, но и пытаются улучшить жизнь тех, чей опыт они изучают.
Когда я поступила в магистратуру, мне очень повезло, потому что мне сразу удалось попасть в коллективный проект под руководством Елены Здравомысловой. Этот проект был посвящен исследованию одного дома престарелых в Санкт-Петербурге. В команде было несколько человек, и все с очень разным бэкграундом. Были и такие начинающие исследователи, как я, и гораздо более опытные, матерые междисциплинарные ученые. Я, конечно, многому у них научились, и я думаю, это тоже повлияло на мою будущую траекторию, дальнейший выбор путей.
На самом деле тема старения, изучение опыта людей старшего возраста за время моего участия в проекте и за время работы над магистерским каким-то образом «проросла» в меня, хотя я не поступала в Европейский с ней. Поэтому в дальнейшем я продолжила ей заниматься. В магистратуре мое исследование было больше связано с практикой заботы в этом доме престарелых, с тем, как по-разному эту заботу воспринимали подопечные и персонал, потом мой интерес к этой теме получил развитие немного в другом направлении. Меня заинтересовали вопросы активного долголетия, в то время они активно обсуждались в различных кругах.
В аспирантуре я решила продолжить этот путь, основываясь на предыдущих исследованиях, и мне стала интересна тема, которая соединяет вместе эти два направления. Это новые дискурсы о старшем возрасте, которые появляются в России; новые представления о том, как вообще может складываться жизнь; жизненные траектории в старшем возрасте и особенно в позднем старшем возрасте, когда человек оказывается уже в довольно сильной степени зависимости от окружающих; как можно организовать заботу о людях старшего возраста в новом формате. Тогда я начала посещать различные пансионаты, мне хотелось увидеть, узнать, как профессионалы с новыми практиками, с новыми идеями и подходами воплощают эту новую заботу и на чем она основывается.
— Как вы проводили исследования, когда приходили в пансионаты? Что делали, какие методы использовали?
— Моим основным методом, во всяком случае так задумывалось изначально, была этнография, что представляло собой и включенные наблюдения, продолжительное нахождение в пансионате. Под включенным наблюдением я имею в виду не просто наблюдение за тем, что делает персонал, но и свое собственное участие в каких-то из этих практик. Мне кажется, что это даёт более полное понимание того, что происходит в пансионате, даже если как исследователи мы не можем напрямую приблизиться к этой жизни. Также я проводила глубинные интервью, как и с самими профессионалами, так и с резидентами учреждений. Иногда это были этнографические беседы, когда люди могли рассказать за завтраком, обедом или за игрой в домино о чем-то, что они испытывали и переживали, или наоборот, о том, чем наслаждались, что их радовало. Конечно, такие зарисовки тоже многое дают для исследования.
Однако с началом пандемии Covid-19 ситуация кардинально поменялась, в том числе в моей сфере. Многие наблюдения в разных пансионатах не удалось осуществить, поэтому моё исследование было в значительной степени дополнено интервью с самыми разными экспертами в этой области, которые как раз вводят эти новые практики, продвигают новую идеологию ухода.
Также я проводила анализ медиа-публикаций. Режим заботы о пожилых людях в России до сих пор складывался определенным образом, когда основную роль по уходу выполняет семья, даже если ресурсов и психологических, и физических, и эмоциональных, и финансовых на это не хватает. И сейчас мы видим, что для того, чтобы изменить представления о таком уходе, продвигать трансформации в этом режиме, акторы начинают очень много высказываться публично, проводят большую публичную работу. Поэтому анализ медийных выступлений тоже очень помог в исследовании.
Какое-то время я была волонтёром и участвовала в поездках по домам престарелых с организацией «Старость в радость». Я волонтерила как преподаватель английского языка для группы людей старшего возраста. Надо сказать, что это было замечательное время в моей жизни, тогда я училась на втором курсе магистратуры в ЕУ. Я чувствовала, что отдаю что-то этим людям, а не только беру от них материал для своего исследования. Но в дальнейшем для волонтерства было уже не так много времени и возможностей. Зато удалось поучаствовать и в экспертной работе. Например, мы с коллегами Еленой Богдановой и Еленой Здравомысловой делали проект в ЕУ, который назывался «Достойное старение». Это была дискуссионная площадка, на которой в течение года мы собирали круглые столы с участием экспертов из разных областей, работающих в разных секторах и так или иначе задействованных в развитии социальной политики в отношении людей старшего возраста. Этот проект позволил глубже понять проблемы, с которыми сталкиваются разные акторы, выявить их интенции и посмотреть на ситуацию с разных сторон. Мы видели, что все из них так или иначе пытаются продвигать эту повестку, договариваться, адаптироваться к тем ограниченными ресурсам, которые на это есть.
— Может быть было что-то интересное из интервью, которые вы брали у жителей пансионатов, у сотрудников? Что-то больше всего удивило?
— Моя самая главная находка связана с центральной идеей моей диссертации. Когда я уже начала работу в этом поле во время учебы в аспирантуре, у меня был не только интерес, вызванный актуальностью этой проблематики, но и теоретической интерес, связанный с пониманием того, что такое агентность в социологии как способность к какому-то действию, и насколько агентность должна быть интенциональной и независимой. Люди, которые проживают в институциональном учреждении и находятся в очень уязвимом состоянии и физически, и когнитивно, представляют собой весьма интересный кейс. Различные ученые пытаются понять, а есть ли агентность в таком пространстве, можем ли мы говорить об агентности таких людей и что это будет значить. Есть такие подходы, связанные с новым материализмом, которые говорят, что агентность – это не что-то, что принадлежит только одному актору, а то, что формируется в процессе. И когда я шла искать агентность, меня, наверное, больше всего удивило, что я действительно стала наблюдателем такого процесса. Профессионалы, персонал учреждения говорили о том, что их усилия направлены на процесс, связанный с реставрацией агентности людей старшего возраста. Сначала они пытаются понять человека, узнать больше о его биографии, чем он занимался ранее, кем он работал, что любил. И, основываясь на этих фактах (а иногда просто на каких-то собственных представлениях о том, что может любить или не любить конкретный человек, который уже сам не в силах выразить свои пожелания), они выстраивают процесс реабилитации вокруг него. И для меня, пожалуй, это было самым интересным.
— Какие у вас планы на будущее? Как вы видите свою карьеру?
— Мне кажется, что преимущество ЕУ в том, что здесь можно получить самые разные навыки практически для любой деятельности в будущем. Помимо каких-то исследовательских навыков, я получила административный и координационный опыт работы, опыт организации мероприятий и преподавания. Трудно сказать, чем именно я буду заниматься в дальнейшем, но я хотела бы продолжать расти как исследователь, изучать новые методы работы. Меня сейчас очень интересует прикладной анализ данных, работа с большими данными, визуализация информации. Это может значительно дополнить те исследования, которые мы проводим качественными методами. За последний год я освоила на базовом уровне Python и SQL, некоторые инструменты для визуализации данных, и надеюсь, что в наступающем учебном году я смогу применить эти знания и навыки.
Ещё у меня есть желание развиваться как преподаватель, но пока я не знаю, в какой именно форме это будет происходить. Мне бы хотелось передавать красоту, показывать красоту теории и то, какие причудливые формы она может принимать. Мне повезло увидеть это у тех преподавателей, которые обучали меня, и я хочу транслировать это и дальше, находить способы для того, чтобы доносить это до новых студентов.
— Как вы думаете, каким должен быть абитуриент, который хочет поступить в Европейский?
— Я думаю, что абитуриентов Европейского университета можно условно разделить на две категории. Есть абитуриенты, которые уже на протяжении многих лет знают, что хотят поступать в Европейский, уверены в том, что они хотят заниматься социологий и целенаправленно к этому идут, выстраивают связи, придумывают заранее проект и приходят уже подготовленными. А есть другая категория абитуриентов, их я называю «сомневающиеся». Они в принципе не вполне уверены, насколько смогут продвинуться на этом пути. Эти абитуриенты не так много знают об университетской жизни, внутренних правилах, гласных и негласных особенно, они не вращаются в научных кругах, может быть, не были на большом количестве конференций. Однако они любят читать, они заинтересованы и вдохновлены тем, что происходит в Европейском, и хотели бы себя попробовать в научной сфере. Мне кажется, что первая категория – это замечательно, но вторая категория, такие «сомневающиеся» студенты, тоже очень нужны. Мне бы хотелось поддержать как раз «сомневающихся» и посоветовать им все-таки попробовать. Я сама отношу себя к этой категории и понимаю, что это довольно трудный путь. Это путь, когда ты постоянно борешься не только с окружающим миром, который говорит тебе заняться чем-нибудь «нормальным», но и с самим с собой. Часто бывает ощущение, что ты будто какой-то чужак, и непонятно, как ты сюда попал, и лучше бы тебе не позориться и вообще ничего не говорить, не делиться своими мыслями. Но как раз через это всё можно пройти, если есть поддержка. И такие сети поддержки из друзей, семьи, партнеров – это самое важное в академической жизни. Главное – это не стесняться просить помощи, когда ты чувствуешь, что всё навалилось на тебя. На самом деле многие через это проходят, и мне кажется, важно об этом не забывать. Когда ты завершишь обучение в ЕУ и будешь сам или сама преподавать, заниматься академической работой, нужно помнить об этом. Я думаю, что нам как раз нужны такие люди, которые могут менять образование в лучшую сторону, а не только меняться сами.